Кольцо принца Файсала - Бьярне Ройтер

Том спрятал лицо в ладонях.

– Мы разбили ей сердце.

– Мы все еще говорим о рабах, Том?

– Мы говорим о бомбах.

– Это я понял. Но ты, кажется, сказал «другого человека»? Ты имел в виду раба?

Том махнул рукой и сменил тему разговора.

– У нас с тобой еще остались счеты. Это ты наплел с три короба и отправил меня в «Арон Хилл». Бог все видит, Рамон, и он знает, что из-за твоей лжи пролилась кровь.

Рамон прижал руки к груди и закатил глаза.

– Вот это да, – простонал он, – значит, это Рамон виноват в том, что ты прирезал белого бомбу, поджег плантацию и освободил двух рабов. Господи Иисусе, Пресвятая Дева Мария, что еще я услышу из уст этого ребенка? Что ж, я готов взять на себя часть твоей вины, но прежде ты хорошенько выслушаешь то, что я тебе сейчас скажу. Ибо кто еще возьмется спасать жизнь мальчишки, которого приговорили к виселице?

– Половина Бибидо, – процедил Том сквозь зубы, – моя собственность. Давай лучше поговорим о нем.

Рамон обнял Тома и прошептал ему в ухо:

– Из всех моих грехов этот – самый малый. Ты тоже много чего наворотил, но по сравнению со мной ты чист как агнец. Едва ли отыщется такой проступок, которого не совершил бедняга Рамон. Отчего, думаешь, я ряжусь в женские одежды и веду себя как идиот? Но ты, Том, сделан из другого теста. Хотя твои руки в крови и ты все еще кожей чувствуешь тепло украденной лошади, в душе ты неиспорченный мальчик. Я вижу это по твоим зеленым глазам, а они не могут лгать.

– Давай проверим. Они солгут тебе!

Рамон улыбнулся.

– Настоящий лжец никогда так про себя не скажет. Ах, Том Коллинз, ты стал для Рамона маленькой лучистой звездочкой на безотрадном небосклоне жизни. Увидев тебя в первый раз, я подумал: этот парнишка…

– Меня не интересует, что ты там подумал, – резко оборвал его Том. – В том, что сейчас надо мной нависла тень виселицы, виноваты двое людей, которых я, если бы знал, чем все это обернется, ни за что бы не вырвал из пасти смерти. Будь проклят тот день, когда я встретил тебя, Рамон. Ты лгал даже перед лицом смерти!

– Ты несправедлив ко мне, Том.

– Где Бибидо? Отвечай!

Рамон вздохнул.

– Этот парнишка, которого ты зовешь Бибидо, скорее всего, сейчас в Бразилии, если не откинул копыта на какой-нибудь кофейной плантации здесь, на Карибах. Негры такого телосложения, как он, долго не протягивают, ты должен был в этом убедиться. Давай смотреть правде в глаза, Том, этот парнишка больше никогда в своей жизни не увидит острова Зеленого Мыса, а уж мы с тобой и подавно.

– Черт бы тебя побрал, Рамон! Дьявол! Я мог бы стать богатым! Я мог бы выкупить таверну и отдубасить сеньора Лопеса. Может, ты вообще придумал всю эту историю? Ты врешь с такой легкостью, что уже сам едва отличаешь ложь от правды. Посмотри на меня! Скажи, то, что Бибидо – сын богатого человека, – это правда или твоя очередная фантазия? В этот ночной час ты должен сказать мне правду. Что еще ты от меня утаил?

– Ох-хо-хо, – вздохнул Рамон, – моя история – это самая что ни на есть правда. Бибидо действительно сын короля, но, дорогой Том, давай смотреть правде в глаза: насколько хорошо ты знаешь океан?

– Как свои пять пальцев.

– Что ж, у тебя весьма длинные пальцы, потому что острова Зеленого Мыса находятся бесконечно далеко отсюда. Новые морские карты, которые можно достать в Порт-Ройале, достаточно надежны, и если ты так же, как украл лошадей, украдешь корабль с двумя сотнями пушек и тремя сотнями солдат на борту, то окажешься на островах не раньше чем через три месяца…

– Ты украл его, Рамон, ты похитил его у меня, хотя я спас тебе жизнь!

– И теперь мы квиты.

– Я еще не получил той награды, что ты мне обещал.

– Черт, какой же ты все-таки зануда, – Рамон топнул ногой. – Целый город стоит на ушах, все бомбы ищут этого ирландца; еще до рассвета они притащат сюда целую свору своих мерзких псов, и я бы не хотел тогда оказаться на твоем месте. А ты сидишь тут, понимаете ли, и болтаешь всякий вздор о негре, который исчез два года назад. Жозефина поражена, Том. Ты ранишь ее сердце.

– Ох, Рамон, ну и мутный же ты человек – аж голова идет кругом. Ей-богу, в твоем партнере по танцам и то больше порядочности.

Смахнув слезу, Рамон взял Тома за руку.

– Позволь старому грешнику вроде меня совершить в своей жизни последнее доброе дело. Мне уже недолго осталось – совсем скоро я предстану перед Создателем.

– Какие слова! Верно, из какой-нибудь дешевой пьески?

– Да-да, смейся над умирающим.

– Успокойся, Рамон, все мы тут не бессмертные. А что до тебя, то ты еще тысячу лет будешь бродить по свету и смеяться правде в лицо. Ты небось уже давно мать свою заложил за гроши и душу продал за стакан рома. Жди от тебя добрых дел, как же! Да я скорее поверю в сказку про осла из Андалусии, у которого из задницы сыпались серебряные слитки.

В ответ Рамон отбросил крышку сундука и извлек оттуда целую охапку пестрых платьев, составлявших, по всей видимости, гардероб красотки Жозефины.

– Про мать – это было грубо, – произнес он, – но я, так и быть, стерплю. Смотри сюда, в этой одежде ты сможешь незамеченным выбраться из Порт-Ройала.

Том недоверчиво уставился на здоровяка-испанца.

– Ты решил, что я оденусь как девчонка?

Рамон кивнул.

Том погрозил кулаком.

– Только через мой труп.

– Такое тоже возможно.

– Дай мне стакан рома.

Рамон всплеснул руками.

– Да какой тебе ром, малыш? Как ты думаешь, что сказала бы на это твоя мама?

– Ее здесь нет, а мне срочно нужно пропустить стаканчик.

Рамон подтолкнул Тома к окошку.

– Прежде всего ты должен оставаться трезвым. А теперь слушай, что скажет тебе старина Рамон: на рассвете мимо этих берегов проследует испанский галеон. Он называется «Плавучая крепость», но все зовут его Caballito del Diablo[9]. Роскошный корабль. Он везет домой, в мою родную Испанию, ацтекское золото. В этой таверне живут два итальянских матроса, которые собираются наняться на судно, когда оно бросит якорь, чтобы пополнить запасы пресной воды. В гавани есть лодка, которую Рамон держит наготове на тот случай, если возникнет подобная ситуация. Ты ведь знаешь, Том, у нас, у крыс, всегда есть запасной выход. Эта испанская «Стрекоза» – твое спасение. Если ты послушаешься меня и сделаешь все как надо, то еще до захода солнца окажешься далеко от этих берегов и от той веревки, что уже свита для твоей шеи.

– Но я вовсе не собираюсь отправляться в Испанию, – проворчал Том, – я хочу обратно домой, на Невис.