Несбывшаяся весна - Елена Арсеньева

Поляков лихорадочно размышлял. Брать нельзя до тех пор, покасвязной не встретится с Проводником. Ведь оставалась неприятная вероятность,что этот человек вовсе не долгожданный гость из Варшавы, а некое случайноелицо. По описанию он вроде бы похож на Рыболова – одного из «однокашников»Проводника по разведшколе, – однако слишком уж типичная, незапоминающаясявнешность. К тому же Рыболов сам был радистом, вряд ли его использовали бы вкачестве обычного связника – это ведь расходный материал, передаточное звено…Неужели ошибка таки? С другой стороны, он интересовался Босяковым… Но ведь иКоноплев интересовался им! Предположим, Коноплев побывал в больнице по просьбеПантюхина. Так ведь неизвестный мог отправиться туда тоже по чьей-то просьбе, ивполне вероятно, что тот, кто просил его, сейчас издалека, неприметносопровождает его. Может быть, на этого невзрачного человечка со смазаннымичертами лица, как на живца, настоящий связной хочет поймать оперативников,которые следят за ним?

Поймать – и просигналить в Варшаву?

Ну да, рация связного по-прежнему зарыта в лесу, ждет еговозвращения, однако кто знает, какой способ связи, какой сигнал придуман егохозяевами на случай провала или возможных подозрений.

Это была страшная мысль, от которой Полякова бросило вдрожь. Ему захотелось посоветоваться с кем-нибудь, спросить, как поступить.«Дядя Гриша, ну что же ты натворил?! – обиженно подумал он, как думал уже нераз за последнее время. – Ты мне так нужен, ну почему ты меня бросил?!»

Ответа, понятно, не было и быть не могло. Приходилосьнадеяться только на себя – как обычно.

Посоветоваться с Храмовым? И речи быть не может! Во-первых,времени нет. Во-вторых, Храмов – человек, безусловно, порядочный, но все жечеловек НКВД со всеми вытекающими отсюда последствиями. Он побоитсяответственности и запросит начальство. А начальство запросит Москву…

«Как несовершенна еще наша телефонная связь!» – со злостьюдумал Поляков.

Запрос о действиях по цепочке «Храмов – начальство в Энске –начальство в Москве» может затянуться на целый день. Между тем времени не былоне то что ни дня – ни часу. Счет шел на минуты, это Полякову было совершенноясно. Точно так же ему ясно было, что нельзя допустить встречу Пантюхина инезнакомца, кто бы он ни был – настоящий связной из Варшавы или его посланник.Связной связного, так сказать. Агент агента, черт его дери…

«Надо спровоцировать связника на немедленную встречу сПроводником, вот что надо делать. Надо заставить его уехать с Автозавода иотправиться на Мызу, к Проводнику!»

А как его заставить? Издать приказ?

Смешно. Нет, не смешно!

Поляков почти в отчаянии посмотрел на телефон. Он в раздумьедаже зачем-то снял трубку и поднес к уху, словно надеялся, что из нее раздастсячей-то голос и подскажет ему, как действовать.

Голос в самом деле раздался, но не из трубки. Чернаяпластмассовая тарелка радиорепродуктора приятным женским голосом сообщила, чтоначинается концерт для фронтовиков. И вслед за тем Лидия Русланова запела просвои знаменитые неподшитые старенькие валенки.

Поляков пожал плечами. Нелепость какая. Есть время уфронтовиков сейчас слушать концерт! У них обстрелы, артподготовки, вылазки,тревоги, бомбежки…

Бомбежки? Тревоги?

Да, тревоги! Да!

Поляков вскочил и схватился за телефон. Теперь он точно знал,что делать. Он нашел единственный выход.

Спустя несколько минут в райсовет Автозаводского районаприбыл начальник штаба противовоздушной обороны и объявил учебную тревогу –«угроза химической атаки». Это была совершенно обычная вещь. Хотя ни один изгородов Советского Союза химической атаке еще не подвергался, исключать такуювероятность не следовало, оттого тренировочные тревоги в учрежденияхпроводились довольно часто. Именно поэтому всем следовало на всякий случайносить с собой сумки с противогазами.

Даже не заходя в здание райсовета, Поляков знал, что тамсейчас происходит: десятки людей в противогазах торопливо спускаются в убежище,готовые просидеть там час, два, три – сколько будет нужно по плану штаба ПВО.Поскольку ему (Полякову, а не штабу!) нужно было задержать Пантюхина в зданиирайсовета елико возможно долго, он приказал распустить слух, что учебнаятревога может продлиться до утра.

Никому из сотрудников райсовета не возбранялось позвонитьдомой и предупредить семью о том, что задерживается и, возможно, не придетночевать. Такие вещи тоже случались нередко и ни у кого подозрений не вызывали.Война, что делать…

Под видом сотрудника штаба ПВО в райсовете появился один изагентов Полякова. Он видел, что Пантюхин прошел к телефону, и постаралсяоказаться рядом с ним. Пантюхин звонил жене и предупреждал, что прочно застрялна рабочем месте – учебная тревога: «Ужинать точно не приду, хорошо, если доутра отпустят!»

Поляков, по-прежнему сидевший у телефона в райотделемилиции, принял сообщение агента и нервно стиснул руки.

Где сейчас предполагаемый связной? Что делает?

Где он будет ждать Пантюхина? Что предпримет, не дождавшисьего?

Прошел час. Полтора часа.

Поляков сидел неподвижно, глядя на телефон.

Открылась дверь, ворвался агент, который следил за связным.

…Незнакомец чуть не час бродил около дома Пантюхина,нетерпеливо поглядывая по сторонам. Видимо, ожидал, когда тот вернется сработы. Не дождавшись, решился и вошел в дом. Сотрудник Полякова, выждавнесколько минут, прокрался в подъезд следом и притаился внизу у лестницы.Слышно было, что незнакомец поднимается на второй этаж (квартира Пантюхинанаходилась как раз на втором этаже). Незнакомец постучал. Дверь открылась.Лейтенант Пестряков напряг слух. До него отчетливо долетало каждое слово – женаПантюхина, на счастье, оказалась громкоголосой и словоохотливой особой. Онанегодующе сообщила, что повидать Федора Федоровича никак нельзя, вернется он нескоро – звонил и предупредил, что в райсовете объявлена учебная тревога,которая может продлиться до утра.

Связной начал спускаться – Пестряков вылетел из подъезда ивскочил в поджидающий его автомобиль, который немедленно выехал со двора.

Остановились у соседнего дома.