Железный Путин. Взгляд с Запада - Ангус Роксборо

Оппоненты Путина преуменьшали значение обоих элементов его притязаний: нет корреляции между авторитарностью и экономическим ростом, утверждали они, нет и подлинных экономических успехов, так как прежние экономические реформы исчерпали себя.

В критическом отклике, опубликованном в феврале 2008 г., два видных политических противника Путина, Борис Немцов и Владимир Милов, признавали, что отчасти официальная статистика выглядит неплохо: при Путине ВВП страны вырос на 70 %, доходы — более чем вдвое, снизился уровень бедности, за чертой бедности осталось лишь 16 % населения (по сравнению с 29 % в 2000 г.), бюджет сбалансирован, золотовалютные резервы исчисляются 480 млрд долларов, а размеры Стабилизационного фонда — 157 млрд долларов.

Но… практически все это было достигнуто благодаря взлетевшим ценам на нефть, которая при Ельцине стоила в среднем 16,70 долларов за баррель, тогда как при Путине — в среднем 40 долларов (а в настоящее время приближается к 100 долларам). Вместо того чтобы пользоваться полученными за нефть деньгами для модернизации экономики и проведения экономических реформ, «наша армия, пенсионная система, здравоохранение и начальное образование при Путине пришли в упадок», утверждали авторы17. Между тем коррупция достигла «гигантских масштабов, не имеющих аналогов в российской истории», а олигархи, которых Путин не отправил в изгнание и не посадил в тюрьму, заполучили баснословные богатства за счет страны. Восстановление после посткоммунистического коллапса началось, по их утверждению, не при Путине, а раньше, в последние годы президентства Ельцина. При Путине же место «авторитарной модернизации» — которая, сработай она, теоретически позволила бы простить некоторые антидемократические тенденции его правления — занял «авторитаризм без модернизации». Краткий период прогрессивных реформ сменился «алчным переделом собственности и превращением России в полицейское государство».

В то же время в статье, опубликованной в журнале Foreign Affairs, американские ученые Майкл Макфол (позднее назначенный президентом Обамой послом в России) и Кэтрин Стоунер-Вайсс пришли к подобным выводам. Они писали, что несмотря на увеличение при Путине государственных ресурсов, позволяющих своевременно выплачивать пенсии и зарплаты бюджетным работникам, а также больше тратить на строительство дорог и образование, в целом дела страны плохи: «В вопросах общественной безопасности, здоровья, коррупции, защиты права собственности положение россиян сегодня ухудшилось по сравнению с положением десятилетней давности»18. Безопасность, «главное благо, которое государство может предложить своему населению», снизилась: при Путине возросла частота терактов, смертность военных и гражданских лиц в Чечне выше, чем во время первой войны, конфликт в Северо-Кавказском регионе набирает обороты, растет смертность в результате убийств, ежедневно около 40 человек в России погибают в результате пожаров — это примерно в десять раз больше среднего показателя для Западной Европы. Затраты на здравоохранение при Путине снизились, население продолжало сокращаться, выросло потребление алкоголя, сократилась продолжительность жизни. «В то же время как при Путине российское общество становилось все менее безопасным и менее здоровым, — писали Макфол и Стоунер-Вайсс, — снизились международные рейтинги России в сферах экономической конкуренции, удобства для бизнеса, прозрачности и коррупции». Особенно стремительным был рост коррупции. Права собственности попирались: государство не только стало инициатором невыгодной продажи «Роснефти» активов ЮКОСа, но и нефтяная компания Shell была вынуждена продать «Газпрому» контрольный пакет акций «Сахалина-2».

Таким виделось положение в России, когда после инаугурации 7 мая 2008 г. к власти в стране пришел Дмитрий Медведев. По некоторым признакам, он разделял или, по крайней мере, понимал критику в адрес его предшественника. Главной фразой в его единственной речи во время предвыборной кампании было «свобода лучше несвободы», а в обращении во время инаугурации он пообещал, что «мы обязательно достигнем истинного уважения к закону и преодолеем правовой нигилизм».

В международных отношениях Медведеву хотелось быстро произвести впечатление. Он поспешил в Берлин (как сделал и Путин) вскоре после того, как стал президентом, чтобы, как он надеялся, произнести принципиально новаторскую речь, в которой торжественно призвал к созданию нового европейского договора о безопасности. По-видимому (хотя это осталось неясным), этот договор должен был заменить все существующие соглашения и союзы, сделать избыточными НАТО и ОБСЕ и конечно, обеспечить России принадлежащее ей по праву место во главе новой организации. Эту инициативу в целом проигнорировали, и не только потому, что она была непродуманной и скорее вызывала вопросы, чем давала ответы. Ее проигнорировали преимущественно из-за оторванности от реальности: Россия по-прежнему действовала методами, которые слишком многим напоминали СССР, вела «газовые войны» с соседями, видимо, предала забвению убийства Политковской и Литвиненко, третировала Грузию и Украину… Никому не хотелось выслушивать нотации о безопасности Европы от такой страны. Мы, сотрудники агентства Ketchum, разослали памятки, объясняя, что подобные инициативы во внешней политике должны быть частью «комплексного подхода», должны сочетаться с внутренней либерализацией, чтобы их воспринимали всерьез. Мы указали причину успехов Михаила Горбачева: он был коммунистическим лидером, но его меры по контролю над вооружением принимали всерьез потому, что он также проводил политику гласности и освобождал политзаключенных. Никто, объясняли мы Кремлю, не примет предложения по вопросам безопасности всерьез, если они будут сопровождаться отходом от демократии внутри страны.

Хочется думать, что президент Медведев, возможно, действительно хотел внедрить изменения в стране. Но всякая надежда на либерализацию была потеряна, когда Россия впервые за все время после ее вторжения в Афганистан в 1979 г. ввязалась в войну с одним из своих соседей. Вторжение в Грузию в августе 2008 г. разом перечеркнуло все усилия, предпринятые Путиным, а затем и Медведевым, пытавшимися представить свою страну как поистине постсоветскую, европейскую, демократизированную и заслуживающую доверия силу. События, которые привели к «пятидневной войне», и вопросы о том, кто несет основной груз ответственности за нее, окружены противоречиями — и затуманены яростным пиаром войны, в котором грузины проявили себя гораздо более сведущими, чем российская сторона. В следующей главе я попытаюсь пролить свет на произошедшее, не претендуя на знание определенных и точных ответов.

В воскресенье 17 февраля 2008 г. отколовшаяся от Сербии провинция Косово с преимущественно албанским населением провозгласила свою независимость. На следующий день США признали ее, а во вторник один журналист задал президенту Бушу вопрос: «Это сделано не в пику Владимиру Путину и остальным, которые говорят, что вы открыто одобряете сепаратистское движение повсюду в мире?»

Буш ответил: «На самом деле мы очень тесно сотрудничаем с русскими… Знаете, разногласия есть, но мы, как и многие другие страны, считаем, что история докажет: это верный шаг, способный принести мир на Балканы».