Девяносто дней Женевьевы - Люсинда Кэррингтон

Действо стало более эротичным. Джоджо пришлось подчиниться и встать на колени перед Карлом. Он ртом и руками ласкал член своего партнера до тех пор, пока Карл, окончательно обезумев от наслаждения, не повернул его к себе спиной и не довел начатое дело до конца. Обхватив Джоджо за талию и заставив его наклониться вперед (его черные кожаные брюки составляли разительный контраст с белой кожей Джоджо), Карл вошел в него, и пока оба мужчины бились в судорогах оргазма, издавая громкие стоны, прожектора погасли и сцена погрузилась в темноту.

Женевьеве этот номер не показался эротичным (хотя она вынуждена была признать, что оба мужчины прекрасно танцуют), однако зрителям, судя по их бурной реакции, он очень понравился. Громкие, продолжительные аплодисменты и радостные крики не на шутку встревожили Женевьеву. Она подумала, что после такой откровенной сексуальной сцены ее стриптиз может показаться скучным. Сцена по-прежнему была темной, когда к Женевьеве подошел мужчина со списком.

– Дадим зрителям пару минут. Пусть успокоятся, – сказал он. – Потом можно будет выпустить вас. Сначала вас осветит прожектор, а потом зазвучит ваша музыка. Понятно?

– Да, – ответила Женевьева.

– Не волнуйтесь, все будет хорошо, – подбодрил он ее.

– Неужели кому-то из зрителей будет интересно смотреть на мой стриптиз после того, что они только что увидели?

– Еще как интересно, можете мне поверить, – засмеялся мужчина. – То, что вытворяли здесь эти болваны, понравилось далеко не всем. И далеко не всех это завело. Вот меня, например, совсем не возбудило. Мне будет гораздо приятнее смотреть на вас.

После этих слов Женевьева немного успокоилась, собралась с духом и шагнула на темную сцену. Обстановка была довольно жуткой. Стоя неподвижно в ожидании музыки, Женевьева слышала звон бокалов, скрип кресел и шепот зрителей. Было понятно, что объявлять ее никто не будет. Каждый номер программы должен стать сюрпризом для зрителей.

Когда Женевьеву осветил яркий, слепящий свет прожектора, она вспомнила, как танцевала перед Синклером. Интересно, он сейчас смотрит на нее? Она была уверена, что смотрит, хотя выяснить это не было никакой возможности. Женевьева только мельком оглядела лица окружавших ее зрителей. В темноте они казались ей размытыми светлыми пятнами. Потом из динамиков донеслись первые аккорды, и Женевьева начала танцевать, забыв обо всем на свете.

И снова она с благодарностью вспомнила тот день, когда решила обратиться к Теа за советом. Ей так не хватало уверенности, и Теа удалось заставить ее поверить в себя. Женевьева медленно прошлась по сцене, а потом повернулась лицом к зрителям. Аудитория замерла. Женевьева чувствовала, с каким напряжением они рассматривают каждый предмет ее одежды, которая скорее обнажала, чем прикрывала ее тело.

Танцуя перед совершенно незнакомыми людьми, она испытывала странное чувство. Женевьева знала, что раздевание, то есть стриптиз, принято считать унизительным занятием, но ей это помогло почувствовать себя сильной, обладающей безграничной властью женщиной. Она знала, что все эти незнакомые глаза внимательно смотрят на нее, и это заводило ее. Зрители были пленниками, а она – их тюремщицей. Она управляла ими, контролируя их реакцию. Она будет решать, что и когда они увидят.

Впервые Женевьева поняла, как может завести публику хорошая стриптизерша. Она поняла, что имела в виду Теа, когда сказала, что некоторые женщины раздеваются для себя, а не для зрителей. Женевьева очень хорошо чувствовала зрителей, ощущала их присутствие и осознавала, что она делает перед ними. Ей хотелось, чтобы ее выступление продолжалось дольше, но тут музыка стихла. Остановившись, Женевьева испытала острую жалость и недовольство. Несколько мгновений она стояла на сцене обнаженной. На ней были только туфли, кожаная маска и бриллиантовое колье. А потом прожектора погасли.

Женевьева почувствовала, как кто-то взял ее за руку и увел со сцены. В темноте она услышала шорох и, прищурившись, разглядела двух мужчин, которые несли какой-то большой предмет. Женевьеве показалось, что он похож на гимнастического коня. За ними шли мужчина и женщина. На мужчине был смокинг, а женщина была одета как горничная. «Забавно», – подумала Женевьева, задержавшись на сцене. Мужчина, который вел ее, потянул ее за руку, пытаясь поторопить.

– Подождите, – попросила Женевьева (она заметила, что женщина была в маске). – Скажите, какой номер они будут исполнять?

– Это будет публичная порка, – объяснил ей мужчина. – Горничная разбивает бокал, и ее за это привязывают к коню, повернув вниз головой. Этот номер пользуется большой популярностью.

Женевьева вспомнила, как ее саму пороли, привязав к мотоциклу. Это было очень эротично. Это воспоминание возбудило ее. А то, что Синклер руководил этой поркой, возбудило ее еще сильнее.

– Пойдемте же, вас ждет клиент, – прошипел мужчина.

– Клиент? – удивилась Женевьева, моментально позабыв о том, что сейчас будет происходить на сцене. – Какой клиент?

– Откуда я знаю? – недовольно пробормотал он. – Вы с ним договаривались, а не я. Столик номер пять.

– Я не понимаю, о чем вы говорите, – ответила Женевьева. Она думала, что ее спутник несет ее одежду, однако в этот момент заметила, что у него в руках ничего нет. – Где мое платье и белье? – спросила она.

– Мне приказали забрать вас со сцены и проводить к пятому столику, – сказал мужчина. – Никто не говорил, что вы должны одеться. Вы сможете забрать свои вещи позже. Клиент хочет, чтобы вы оставались обнаженной, – объяснил он и, усмехнувшись, добавил: – О-о, как я его понимаю!

– Вы знаете, кто этот клиент? – поинтересовалась Женевьева.

– Нет, – ответил мужчина. – А вы?

Догадывалась ли она об этом? Женевьева думала, что это Синклер. Но что, если это не он, а какой-то незнакомый мужчина? Что, если Синклеру снова захотелось устроить вуайеристическую[2] забаву? Согласится ли она в этом участвовать? Он уже подглядывал за ней, когда она занималась любовью с Бриджит (хотя Женевьева тогда не знала, что у нее есть зрители). Но Бриджит – женщина, а это совершенно меняет дело. Женевьеву никто не принуждал к интимной близости, она сама так решила. Она согласилась бы заняться сексом с Зейдом, если бы Синклеру этого захотелось. Согласилась бы, потому что Зейд очень похож на Синклера. И опять же, она сама принимала бы решение.

А что, если на этот раз ее лишат права выбора и просто усадят к кому-нибудь на колени? Согласится ли она заниматься сексом с незнакомым мужчиной на глазах у Синклера? Неужели эта коммерческая сделка так много для нее значит? В начале этого девяностодневного марафона Женевьева, конечно же, ответила бы «да». Сейчас она бы сказала, что не уверена в этом.

Она так задумалась, что даже не заметила, какими взглядами провожали ее гости, сидевшие в зале. Несмотря на то что на сцене эротическое действо было уже в самом разгаре, они по-прежнему поворачивали головы в ее сторону, когда она проходила между столиками. Однако никто не пытался дотронуться до нее.