Проказница - Кейси Майклз

— Дерзкий, самонадеянный щенок! — воскликнула Имоджин, но в следующую секунду ее лицо расплылось в улыбке. — Это Фредди! Я готова спорить, что это он! Посмотри, Саймон, вон там! Разве это не граф Митчем? О Боже, это он! Приведи его ко мне. Немедленно приведи его ко мне! — Когда виконт двинулся выполнять поручение, вполне довольный, что мать займется небольшой охотой, Имоджин схватила его за руку и остановила. — Нет! Погоди! Как я выгляжу? Как этот чертов тюрбан? Он сидит ровно? И что я должна делать? Что мне говорить?

Саймон наклонился и поцеловал мать в щеку.

— Имоджин, ты здесь самая красивая, — сказал он искренне. Его слишком высокая и слишком крупная мать, пусть и немолодая, никогда не походившая на миловидных бело-розовых англичанок, определенно была самой импозантной из всех. И все еще красивой. Да, самой красивой женщиной, какую он когда-либо встречал. — А теперь улыбайся, родная. По-моему, граф направляется сюда. Ну что, мне вести его к тебе?

— Не смейся надо мной, сын, я ведь отчаянная, — предупредила Имоджин и легонько пнула его, подталкивая прямо к приближающемуся мужчине.

Через десять минут, находясь неподалеку от матери, Саймон мог наслаждаться ее шуточками.

— Так ты здесь для того, чтобы пропихнуть свою внучку, Фредди? — говорила Имоджин. — Боже мой, неужели ты такой древний? Никогда бы не подумала. Ты еще можешь ездить верхом, Фредди… ну… на охоту? Нет, конечно, не можешь. Или можешь?

— А ты все такая же веселая и живая, Имоджин. И язвительная, как всегда. — Граф, тихо посмеиваясь и, казалось, не обижаясь на откровенно насмешливые слова виконтессы, со скрипом опустился в соседнее кресло и прислонил к колену свою трость.

Саймон коротко помахал матери рукой, поклонился графу и быстро исчез, делая вид, что не замечает, как приуныла вдруг Имоджин.

— Она там, — сказал ему Бартоломью, когда Саймон присоединился к другу, стоявшему на краю паркета. — Готовится танцевать с Верли. Бедняжка! Он доведет ее до обморока своей болтовней. Будет рассказывать о лошадях и пропускать каждый третий такт, а под конец остановится где не положено и продолжит радостно вещать о наследных конюшнях. После него ее забирает Арман, на второй вальс. В общем, карточка ее уже под завязку, если я не ошибся в подсчетах. И еще там целая очередь молодых щеголей, которые несколько минут назад спрашивали, как пройти в обеденный зал, а теперь выстроились здесь. Вьются вокруг и жужжат, как голодные осы, обсуждают Калли, ее красоту. И ее приданое. Так что завтра к полудню у тебя соберутся все охотники за счастьем. Офицеры на половинном жалованье со всех мест, вплоть до самого Джон-о-Тротса[23]. Засыплют твой дом визитками, букетиками цветов и устроят галдеж в твоей гостиной. А Филтона пока не видно, и это хорошо.

— Я думаю, он еще появится, — доверительно поведал Саймон своему заботливому и в данный момент не в меру разговорившемуся товарищу. — Мне не терпится увидеть его здесь. В самом деле, Калли права. План, который никогда таковым не был, запросто может сработать. Я уже слышу, как сам рассказываю о ней Филтону. И сообщаю о том огромном состоянии, которое она только что унаследовала от бабушки. Потом невзначай спрашиваю, не улыбнулось ли ему такое же счастье с наследством от его собственной бабушки. Я так рад, что мы не изобрели для Калли дядюшку или богатого кузена. Между старушками очень легко перекинуть мостик, так что это получилось удачно.

— И больше берет за живое, — сказал Бартоломью, качая головой.

— Да. И больше берет за живое. Во всяком случае, я дам ему минуту побурлить, потом посетую, что теперь у нас с Имоджин новая проблема — выдать удачливую наследницу замуж. А дальше можно спросить, нет ли у него на примете кого-нибудь, кто пожелал бы взять в жены простую деревенскую барышню, у которой столько денег, что она не знает, как ими распорядиться. — Виконт достал носовой платок и вытер уголки рта. — Скажи, Боунз, как ты думаешь, у него потекут слюнки?

— А ты зловредный, — сказал Бартоломью, задумчиво глядя на друга. — До сих пор я не замечал в тебе этой черты. Ты знаешь об этом?

— Спасибо, Боунз, — ответил Саймон, наблюдая, как вторая учредительница, графиня Ливен, приближается к Лестеру Пламу. Он только что запихал в рот толстый комок лакрицы и держал его между зубами. Графиня, словно буксир, тащила за собой какую-то прыщавую девицу, явно намереваясь представить молодых людей друг другу. Ведь основное назначение «Олмэкса» состояло в знакомствах, конечной целью которых было формирование брачных пар. — Ого! Посмотри-ка вон туда, Боунз, на нашего мистера Плама. По всем признакам он очарован.

Виконт не ошибся. Лестер, у которого теперь подозрительно вздулась щека, раз этак с полдюжины дернул головой — друзья предположили, что это вариант поклона, — и уставился на протянутую руку дебютантки с таким видом, будто это отрава.

Когда стало ясно, что юная леди не собирается убирать руку, Лестер выкатил глаза, словно испуганный жеребец, готовый обратиться в бегство, и наклонился для поцелуя. Звонко чмокнув почти безжизненную белую плоть, он торопливо достал носовой платок и стал яростно тереть девушке руку. Саймон не сомневался, что он убирает следы лакрицы. После этого Лестер встал очень прямо, как бравый солдат у стены перед расстрелом, тяжело сглотнул и поморщился. Было почти видно, как лакрица проделала свой путь внутри его горла. Лестер тут же полез в карман, вынул другую лакричную палочку и протянул новой знакомой.

— О, глупый юнец! — сочувственно простонал Бартоломью, словно на себе ощущая, каково сейчас Лестеру. В свое время он тоже сделал ряд неверных шагов, из-за чего три года не показывался в «Олмэксе». — Посмотри, Саймон, сейчас графиня наверняка его стукнет. И нас, вероятно, тоже. За то, что мы привели его сюда.

— О, да у тебя заячье сердце, Боунз! — засмеялся Саймон, наблюдая за парочкой. Прыщавая дебютантка блаженно улыбнулась Лестеру и просунула руку ему под локоть, позволяя вести себя на паркет, где как раз формировался кружок для коллективного танца. — Похоже, мы, лондонские джентльмены, ничего не смыслим в ухаживании. Все-то мы делаем неправильно! Букетики, прогулки в парке, оды женским бровям — видно, это уходит в прошлое. Ты не взял с собой круглых леденцов, Боунз? Или ты решил сегодня не танцевать?

— Невероятно! — воскликнул Бартоломью, качая головой, когда Лестер со своей партнершей начали танец. — Никогда не видел ничего подобного. Гм… ты спросил про леденцы? Ты действительно считаешь, что так… О! Смотри, Саймон! Ты оказался прав. Филтон действительно пришел — в четыре-то часа! И выглядит прекрасно, словно новенькая монетка. Будто и не должен три сотни своему несчастному портному. Ты прямиком к нему или подождешь, пока он сам подойдет?

Саймон повернулся в том направлении, куда показывал Бартоломью, и стал наблюдать за Ноэлем Кинси. Он и в самом деле великолепно смотрелся в длинном фраке и панталонах, хотя и походил при этом на пузатого мальчика. Все-таки Саймон изрядно не любил графа.