В Москве-реке крокодилы не ловятся - Федора Кайгородова

— Енотьку возем! — тут же поставила условие девочка.

— Возьмем, возьмем! Все игрушки возьмем!

Стояла середина июня. Подмосковье заливало дождями, так же, как и Москву. Солнце выглядывало лишь изредка. Но обитатели санатория времени зря не теряли: лето — есть лето! Они купались во внутреннем бассейне, куда зимой не особо заглядывали. При этом все норовили занять местечко под искусственными пальмами, которых в бассейне было две. Под пальмами становилось тесно, как на морском побережье, и от этого особенно весело.

Рано утром Ромашкины отправились в столицу. Заключение их брака прошло так обыденно, что даже стало скучно. Может, еще потому, что предстояло неприятное рандеву с инспектором в полицейских погонах. Но и здесь наших путешественников поджидала неудача. Дежурный по отделению — им оказался старый знакомый Михаила, встреченный в первый раз, — сообщил, что инспектор ушла в отпуск, и вернется только в конце августа. Время действительно развесило над ними свои крылья.

Распрощавшись со следователем, пообещав поддерживать с ним самую тесную связь, не предпринимать ничего по собственному усмотрению и слушаться во всех вопросах, касающихся следствия, мы с Дмитрием, спасаясь от Краги, выскочили из гостиницы. Все тот же УАЗик, выделенный руководством канала, поджидал нас возле входа. Слегка утомившийся от ожидания водитель завел мотор, как только увидел нас. Машина, взметнув снежную порошку, сразу же взяла с места в карьер и помчалась по дороге к причалу. Несмотря на теплую куртку и зимние ботинки, я отчаянно мерзла в этом далеком Угличе, как будто он находился за полярным кругом. В Москве я проходила в этой одежде всю прошлую зиму без проблем.

В машине, несмотря на брезентовый верх, оказалось тепло.

Устроившись на переднем сиденье, Дмитрий заявил:

— Крокодила и капитана беру на себя! Не забудь, что ты ездила за билетами и не могла видеться с начальником канала!

Водитель при слове «крокодил» вопросительно взглянул на Дмитрия, но спрашивать ничего не стал.

— Ладно! Раз ты такой диктатор, что еще мне остается?

Надо же какая несправедливость! Все сделала я, а лавры достанутся ему!

Выехав из города и рассеянно глядя по сторонам, я мечтала только об одном — быстрее очутиться под теплым душем родного корабля, который заменил мне дом. А тут Дмитрий так некстати напомнил о крокодиле. Почему — то стало грустно. Вот — вот будет перелистнута еще одна страница моей жизни, и мы все расстанемся. Потом я буду только вспоминать о тех людях, которые встретились мне на пути. Так всегда бывает: только — только привыкнешь к людям или обстоятельствам, как приходится расставаться.

— Ты, Наталья, что — то загрустила? — сказал Дима.

— Из — за крокодила переживаю! — вздохнула я. — Тепло ли ему будет на новом месте? Не голодно ли?

Я поймала в зеркальце взгляд улыбающегося водителя.

— Ах, да? Я же должна позвонить специалисту по рептилиям!

Тут же набрав номер телефона зоопарка, я обрадовалась, услышав глуховатый голос Феди Кедрова — как будто вернулась в Москву.

— Федя! Крокодилы едят рыбу?

— Что? — удивился Кедров. — Наталья? У тебя, как всегда, сюрпризы? Ты где?

— Мы где? — спросила я, прервав разговор.

— Не знаю! — сказал Дмитрий Перов.

— В Угличе! — после небольшой паузы сказал водитель, не зная, как отнестись к моему вопросу.

— Мы, оказывается, в Угличе, — сказала я в трубку. — И у нас на борту крокодил. Мы не знаем, можно ли его кормить рыбой и в каком виде?

— Можно! Желательно, приготовленной на пару! Предварительно очищенной от чешуи! А то подавится ваш крокодил и сдохнет, — ответил Кедров. — Вопросы еще имеются? А вот человечину крокодилы обожают в сыром виде.

Тут же передав информацию без подробностей, конечно, начальнику канала, который, кажется, ее записал, я устроилась поудобнее и приготовилась подремать.

Меня разморило теплом и сытым обедом, но сквозь сон до меня долетели негромкие слова:

— Ваш человек? — водитель показывал на маленькую скрюченную фигурку, едва передвигавшую ноги по обледеневшей дороге.

— Не знаю! — как — то неуверенно ответил Перов. — Вроде наш! Только почему с мешком? До пристани ж отсюда далеко?

Еще не выглянув в окно, я уже знала, что человечек наш, называется он завхозом и тащит какую-нибудь сэкономленную хреновину.

Замороженный завхоз с замороженным мешком очень напоминал Понятовского с гусем в бессмертной экранизации романа Ильфа и Петрова.

— Станислав Сергеевич! Вы, что с ума сошли совсем? — спросил Перов, выпрыгивая из машины и буквально выдирая из скрюченных от холода завхозовских рук мешок.

Забросив мешок на пол, Перов задвинул его подальше и затолкал Картова на заднее сиденье — вот уж удовольствие не из приятных для меня. Завхоз так и замер, глядя прямо перед собой осоловевшими глазами и не смея пошевелиться — вероятно, не мог поверить своему счастью. Руки его остались согнутыми в локтях и протянутыми вперед, как будто примерзли к бокам.

— Гони скорее! — сказал Перов водителю, — а то этот пешеход получит воспаление легких.

— Что у вас там, в мешке такого ценного? — обернулся затем Перов, дав завхозу время опомниться. — И зачем вы пошли пешком, ведь капитан дал вам денег под отчет на такси?

— Хорошо, что вы мимо ехали, — наконец, ответил Картов. — Очень дорого на такси! — он недоуменно посмотрел на свои пустые руки и спрятал их в карман. — Двести рубликов просят, а мне дали только сто. Пришлось бы свои добавлять.

— А в мешке что? Неужели нельзя было оставить в управлении? Все равно же машину посылать за продуктами? — Перов явно переживал за экономного завхоза, голос его звучал с мягкой досадой.

Меня же судьба несчастного нисколько не волновала, я только удивлялась причудливости человеческих страстей.

— Это не для экипажа! — помолчав, ответил завхоз. — Это личное.

Командир в недоумении повернулся к нему, взглядом спрашивая, что бы это значило?

Завхоз, почуяв сочувствие, с упоением продолжал:

— Понимаете, я в магазин зашел, а здесь крупы намного дешевле, чем в Москве.

— И что? — не понял Перов.

— Как что? Я купил! — с наивной гордостью сказал отогревшийся завхоз.

— Вы потащите все это барахло в Москву из — за нескольких рублей? — командир посмотрел на водителя, потом на меня, но мы стойко молчали.

Я веселилась молча, хотя меня захлестывали эмоции. Наверно, жизнь была бы скучна и однообразна, если бы все одинаково думали и были одинаково красивы, стройны и правильны. А так — наблюдай, получай удовольствие от разнообразия типов!