Молоко без коровы. Как устроена Россия  - Денис Терентьев

А детям труднее всего принять, что мир априори несправедлив. Зато справедливость – это еще один аспект космологических представлений, который власть использует в полный рост. Разумеется, когда поддержание иллюзии не требует серьезных жертв и расходов.

Если Москва – сердце России, то тогда Кузбасс – ее кишечник. Более-менее серьезный сбой в его работе моментально чувствует весь организм. Кемеровский оппозиционер Максим Учватов уверяет, что развал СССР пошел от шахтеров из Междуреченска: «Мужики из забоя вышли, а мыла в душе нет». Якобы рабочее возмущение переросло в полномасштабную забастовку десятков шахт. Горняки перекрывали железнодорожное сообщение и отправляли в столицу отряды злых активистов, которые молотили касками по брусчатке у Дома правительства. Это, может, и легенда, но после остановки работ на одной только шахте «Распадская» в мае 2010 г. (тогда в результате двух взрывов метана погиб 91 шахтер) производство коксующего угля в бескрайней России упало сразу на 11 %. На совещании у вице-премьера Игоря Сечина в Кремле обсуждалось, как не допустить остановки металлургических и химических предприятий, завязанных на уголь «Распадской». К тому времени в энергобалансе страны уголь составлял более четверти. Россия – едва ли не единственная крупная экономика, где доля угля только растет.

Кемеровскую область (в 2018 г. она официально закрепила за собой топоним Кузбасс) не поленились выделить из состава Новосибирской в 1943 г., хотя у Сталина и политбюро хватало тогда других забот. Но в Кемерово и Новокузнецке уже сконцентрировались столь грандиозные промышленные мощности, что управление ими из далекого Новосибирска не могло быть эффективным. По итогам войны новокузнецкой стали хватило на 50 тыс. танков и 45 тыс. самолетов. Война же вдвое увеличила мощности Кузбасса: одних только эвакуированных предприятий сюда перевели более 70. И большинство из них так и осталось здесь навсегда.

В Кемеровской области добываются золото, серебро, железо, марганец, бокситы, свинец, цинк. Но главное – каменный и бурый уголь. Даже во время войны местные разведанные запасы в несколько раз превосходили Донбасс и Воркуту, вместе взятые. И после 70 лет усиленной эксплуатации экономика Кузбасса по-прежнему строится на угле, которого в 2016 г. добыли вдвое больше, чем в звонкие советские времена – 230 млн тонн. Сегодня в области около 120 шахт и разрезов, и их число, как ни странно, растет: в 2017 г. открылся Трудармейский Южный разрез, заработали шахты им. Тихова и «Увальная». На Кузбасс приходится две трети российской добычи.

Общемировой тренд в том, что уголь в ведущих экономиках постепенно вытесняется газом. Еще в конце 1970-х британский премьер-министр Маргарет Тэтчер со страшными боями пошла на ликвидацию нерентабельной угольной отрасли Великобритании. В Германии при нынешней производительности запасы угля иссякнут к 2040 году. А в России все-таки сосредоточена треть мировых запасов, которых хватит на 500 лет. На Кузбассе, например, условия залегания удачные, себестоимость добычи невысока, и отрасль может оставаться рентабельной.

Тем не менее на некоторых шахтах до сих пор встречается довоенное оборудование, а собственники на каждом углу плачут: мол, рентабельность угля все же невысокая и перевооружать отрасль не на что. Шутка ли сказать: хороший комбайн, выдающий за смену 3 тыс. тонн угля, стоит 200 млн рублей, а построить с нуля шахту – 20 миллирадов. Как следствие, ежегодно в России происходит десяток аварий, уносящих жизни 100–150 шахтеров. И 80–90 % аварий приходится на Кемеровскую область.

Горняк из Прокопьевска рассказал мне следующее: «Все знают, что они продают уголь за границу по дешевке, чтобы поменьше платить таможенные пошлины. А уже там перепродают по рыночной цене, чтобы оставить прибыль за границей. Откуда я это знаю? Так мужики постоянно об этом говорят: у одного парня жена бухгалтер на шахте, а директорский водитель проговорился, что у шефа пентхаус в Нью-Йорке. А у нас тут «режим черного неба» каждую неделю – это значит, что окна лучше не открывать и детей гулять не пускать. Когда под Прокопьевском шахты горят, дым прямо из люков в центре города выходит. А что шахтеры? У нас такая психология: надо – значит, надо. Ради благополучия семьи мужик должен рисковать. Товарищ пошел – значит, и я пойду. Мы считаем свою работу русской рулеткой, многие отказываются менять фартовые каски, как положено, раз в три года. И нашим мужеством пользуются, на нас экономят, выжимают все соки».

Горняк в советские времена считался рабочей элитой – и многие еще помнят те времена. Молодой парень, добывавший уголек на Кузбассе, мог позволить себе сесть в пятницу в самолет и улететь на уик-энд в Сочи. А после распада Союза ему едва хватало заработка на еду. Государство прекратило дотировать угольную отрасль, у разрезов появились какие-то мутные новые хозяйчики, смотревшие на шахтеров, как солдат на вошь. Сегодня в забое зарабатывают в районе 100 тысяч рублей. Поэтому желающих уйти из профессии не так уж много: на обычном заводе доход будет минимум вдвое ниже. Тем не менее любой шахтер считает, что его права ущемляют.

Виновниками катастрофы на «Распадской» названы горный инженер и оператор системы безопасности, которые знали о высокой концентрации в шахте метана и специально нарушили работу автоматики. О концентрации, разумеется, знал и любой вахтер, но начальство требовало план, а зарплата шахтеров зависит от нормы выработки. Когда с интервалом в два месяца произошли катастрофы в шахтах «Ульяновская» и «Юбилейная» (110 и 38 погибших соответственно), принадлежащих компании «Южкузбассуголь», губернатор Кемеровской области Аман Тулеев потребовал сменить собственника или отозвать у него лицензию. Но ни того, ни другого не произошло: компания успешно сотрудничает с областными властями. А шахтеры все помнят и продолжают скрипеть зубами.

Казалось бы, такой Кузбасс дол жен стать для Кремля вечной мигренью. Однако Тулеев прослужил главой Кемеровской области более 20 лет, не допустив ни единой крупной забастовки или подобия майдана. Явка на выборы в регионе стабильно составляет 90 %, а поддержка курса Москвы беспрекословна. В 2013 г. областная казна была дефицитной на 10 млрд рублей. Но к 2017 г. Тулеев лучше всех губернаторов России «выровнял бюджет», получив 19 млрд в плюсе. При этом Кемеровская область не является крупным получателем дотаций, хотя уровень доходов населения средний.

Ничто не предвещало, что Тулеев станет для Кремля незаменимым. В 1991 г. он был оппонентом Бориса Ельцина на президентских выборах (занял в итоге 4-е место с 7 % голосов), в августе поддержал ГКЧП. Годом ранее он стал главой Кемеровского обкома КПСС (по сути, губернатором), и для демократической власти не мог быть родным по определению. Части великорусского электората Амангельды Молдагазыевич (Аманом Гумировичем он стал называть себя после 20-летия) тоже вряд ли был мил.

Зато он лучше всех коллег понял, как наполнить людей иллюзией, будто власть к ним справедлива, несмотря на отдельные просчеты. Отмычки к сердцам оказались просты. Горняцкий край лучше всего ощущал себя в советские времена. Он видит в богатых предпринимателях исключительно воров, а от власти ждет добрых чудес. Следовательно, надо дать ему справедливость в социалистическом ключе. И ни в коем случае не призывать развиваться и обогащаться самому. «Создавать условия для инвестиций» – губернатор с такими девизами никогда «своим» не станет.