Балканы. Окраины империй - Андрей Шарый

Сетовать было на что: ежемесячная инфляция в начале 1993 года составила 313 миллионов процентов, в обращении находились банкноты номиналом до 500 миллиардов динаров. На этой купюре изобразили портрет литератора Йована Йовановича-Змая, автора сатирических рассказов, патриотических стихов, которые учат наизусть младшеклассники, и важного сборника трагических повестей «Увядшие розы». Я наблюдал, как ветерок гонял по аллеям белградского парка купюры с многочисленными нулями и печальным лицом Змая: эти деньги не стоили бумаги, на которой были напечатаны. Один мой знакомый пошутил горько и остроумно: «У нас одно яйцо стоит килограмм денег», — и был он недалек от истины. В конце концов правительство провело финансовую реформу, и новые динары обменяли на старые в пропорции 1 к 13 миллионам.

Сербы — гордый и горделивый народ. Белград семь с лишним десятилетий оставался столицей первого в новой истории самостоятельного славянского государства на Балканах, потом объединил под своим крылом соседей, потом еще почти полвека хвалился открытостью и умением при социализме жить как при капитализме. Оказавшись в новых исторических условиях, сербы не хотели отставать. Но все равно отстали.

Сербская традиция, конечно, таится не в космополитичном Белграде, в поисках корней нужно отправляться из столицы куда-нибудь на холмы Шумадии, в долину Моравы, в густые леса Златибора и Сувобора, на тихие берега Колубары и Студеницы. За аутентичностью нужно ехать в Ужице, потому что именно там производят лучший в стране мягкий сыр каймак; или в Крагуевац, где десятилетиями выпускали по итальянской лицензии югославские народные автомобили семейства Застава, а теперь наладили сборку Fiat 500 и где проживает самый что ни на есть рабочий сербский человек; или в Лесковац, где каким-то уникальным способом коптят на гриле несчастных телят и поросят; нужно ехать, наконец, в глубоко народные Крушевац, Кралево, Ягодину. Здесь дремлет и иногда просыпается богатырская сила: из среднесербского города Чачак в октябре 2000 года двинулась на Белград колонна строительной техники, чтобы отодвигать с пути полицейские посты и совершать в столице новую сербскую революцию.

Все брутальное, героико-патриотическое, вне зависимости от идеологической направленности, политического вектора развития и гастрономических пристрастий, рождается в Шумадии, Златиборе, в Поморавье. В живописных краях цветущих садов — сливовых, яблоневых, грушевых, абрикосовых. В любой сербской деревне, да хоть под Белградом, найдутся мастера изготовления фруктового и ягодного бренди — ракии, крепкого напитка, грубоватого, но, несомненно, выдающихся вкусовых качеств. Собственно, с рюмки шливовицы (слива), кайсиевачи (абрикос), лозы (виноград), вильямовки (груша), траварицы (полевые травы), ораховачи (орех), смоквовачи (инжир), клековачи (можжевельник) и т. п. начинается в пределах сербской географии любой мужской разговор, новыми рюмками тех же напитков этот вдумчивый разговор продолжается и заканчивается.

Запасы ракии отыщутся в каждом уважающем себя сербском доме. Будь ты хоть тысячу раз городской, столичный житель, хоть какой метросексуал, твои дед или дядя, в крайнем случае тесть или шурин, ну или деверь соседа все равно загодя прислали из-под Заечара или Алексинаца пару приятных пузатых бутылей. Те, у кого по недоразумению нет сельских знакомых и родственников, могут легко пополнить запасы, отправившись в необременительное путешествие за городскую околицу: объявления о продаже напитка высококачественной выгонки («выпечки», если точно переводить с сербского) вывешены на воротах деревенских домов. Дорогого русского гостя всенепременно угостят также историческим рассказом об обычае предков — закапывать в саду дубовый, обмазанный смолой бочонок с ракией, произведенной по случаю рождения первенца, и откапывать этот драгоценный сосуд лет через 18, по случаю проводов выросшего сына в армию или в честь его свадьбы. Это и есть самое натуральное из натурального, не обжигающее горло, но стекающее прямо в сердце, до 60 градусов крепостью, да под плач скрипки, да под духовой оркестр… Однако не пробуйте пойло под названием brlja, даже ко рту не подносите, как бы вас ни уговаривали, — этот самогон злее табуретовки.

Король Сербии Петр I Карагеоргиевич. Фото. 1904 год. © Library of Congress Prints and Photographs Division Washington, D.C / Reproduction Number: LC-DIG-ggbain‐01058

Йованка Будисавлевич. Фото. 1940-е годы