Другие наркотики, или Homo Addictus - Андрей Котляров

Манипуляции — выбор в отношениях при зависимости. Все взаимодействия основаны на обмане, отрицают сотрудничество. Это связано с тем, что между людьми неизбежно возникают столкновения за право занять «лучшее» место в иерархии. Основой отношений становится конкуренция. Поскольку при конкуренции требования к выполнению отдельных действий повышаются, она приводит к специализации. Более глубокое понимание определённой области даёт возможность легче обмануть незнающего в этой области (то есть получить прибыль). Чем больше человек специализируется, тем более узким становится его взгляд на мир, тем меньше объем реальности, который он имеет.

Человек выступает как товар для других. В этом товаре важна внешняя оболочка, упаковка. Важна не самооценка человека, а оценка его в иерархии, дают ли ему как товару хорошую цену другие люди, или не дают. Человек вынужден всё время следить за своей самопрезентацией (упаковкой). Содержание внутренней реальности человека, его цели никого не интересуют, т. к. они не поддаются оцифровке в иерархии. Чтобы предстать «более качественным товаром», зависимый ограничивает свой выбор, демонстрируя несуществующие качества. Эти качества составляют имидж. Как правило, зависимый стремится выглядеть респектабельнее, сильнее, увереннее. Он демонстрирует оптимизм, активность. Стержень имиджа зависимого — отсутствие сомнений. Любые сомнения воспринимаются как признак некачественного товара.

Поскольку любой зависимый представляет собой только имидж-маску, за которой спрятаны манипуляции, то он становится не интересен ни для каких отношений кроме товарно-денежных. Внутри реальности такого человека не остаётся ничего, кроме машины, подсчитывающей доходы. Прекрасно зная об этом, зависимые не стремятся к эмоциональным, открытым отношениям с другими людьми. Они предпочитают проявлять привязанность, любовь по отношению к товарам и животным. Зависимые как никто другой способны любить животных и вещи, поскольку боятся отдавать свою любовь людям. Они считают животных и товары безопасными, не способными отнять у них место в иерархии. Наоборот, и товары, и животные, имеют стоимость, в отличие от отношений с людьми. Именно поэтому экономическая зависимость — основа, почва для шопинга и вещизма.

Человек заменяет внутреннюю пустоту товарами. В этом ему помогает реклама, особенно телевизионная. Так у него формируется рекламная и телевизионная зависимость. Человек смотрит на мир через товары, видит только их, закрывается ими от самого себя. Он собирает, хранит их, радуется их приобретению. Он не видит реальность и людей. Люди для него существуют только как обладатели товаров или как товар, если ему нужен секс. Мир — это магазины. Жизнь — это появление новых товаров и ветшание старых. Какие из них выбрать и какими обладать — подсказывают стоящие наверху иерархии. Они назначают цену, формируют моду. Создана даже наука о том, как товары сочетаются друг с другом — стилистика.

Те, кому хочется живого товара, выбирают владение животными и услуги проституции. Люди привязываются к животным, ухаживают за ними, заботятся о них, при этом, выбирая тех, которые наиболее престижны, соответствуют моде. Животные зависимых часто совсем не предрасполагают к тому, чтобы передавать им свою любовь — это бойцовские собаки, хищники, пресмыкающиеся, змеи или декоративно выведенные мини-свиньи, мини-кролики и т. д.

В отношениях отрицаются любовь и доверие. Их заменил брачный контракт, проституция, эскортные услуги. Интересен не человек, его цель, а его денежный доход, собственность, внешность, сексуальность, способность выполнить определённые функции, принести определённые удовольствия. Цели партнёра по отношениям воспринимаются как ненужные ограничения. Если семья есть, то она является разновидностью товарно-денежных отношений. Из отношений вычленяются отдельные параметры — деньги, секс, покупка вещей. Каждое из этих удовольствий должно быть максимизировано. Длительные отношения ведут к затратам и теряют смысл, т. к. «стоимость» мужа может стать меньше «стоимости» жены и наоборот, возникнет убыток. Тогда его или её надо будет поменять на более выгодный вариант.

Z

Помимо того, что человек, страдающий зависимостью, вынужден разделить свою реальность на ту, которая предназначена для собственного употребления и ту, что служит для обмана других, существуют более глубокие, базисные «раздвоения» создаваемой реальности. Они приводят к неудовлетворённости, дискомфорту, который тем больше, чем более совершенной оказывается созданная реальность, чем более высоким будет достигнутый уровень иерархии.

Поклонение иерархии и культ денег — основа для иерархии. Но это вступает в прямую конфронтацию с представлениями о порочности тех же самых денег и постыдности любых действий, направленных на их преумножение. Это особенно сильно проявляется у человека, выросшего на постсоветском пространстве, где подобное негативное отношение воспитано на традициях, усиленных коммунистическим режимом. Советская власть более полувека прививала человеку аскетические взгляды, нивелировала значение денег, делала их формальностью — советские деньги не зря были неконвертируемыми, а их обмен на валюту официально признавался уголовным преступлением. Целью этого было создание внутри страны особой, управляемой искусственной реальности, одним из основных элементов которой было отсутствие настоящих денег.

Однако подобное отношение к деньгам имеет более глубокие истоки. Задолго до Октябрьской революции и введения культа бедности негативное отношение к деньгам воспевалось искусством. Деньги воспринимались как спутник насилия, порока, они принадлежали скрягам, накопителям, не приносили пользы обществу, препятствовали любви и вели к сумасшествию или преступлению. Их противопоставляли счастью, любви, смыслу. Либо деньги, богатство — либо любовь, счастье — вот дилемма Раскольникова. Сформированную таким образом реальность можно назвать реальностью Плюшкина или Скупого рыцаря. Это адская реальность, заполненная грязью и преступлением, от которой необходимо скрыться, убежать. Её апогей красочно описывался в таких гениальных произведениях, как «Мертвые души», «Преступление и наказание», «Идиот».

Подобное восприятие денег основано на прочном фундаменте человеческой психологии. Связь между богатством, деньгами и фекалиями существует на бессознательном уровне у всех народов и замечена ещё Фрейдом. Деньги в психоаналитической традиции прочно связываются с испражнениями, т. к. единственный результат трудов ребёнка — его фекалии, которые он «дарит» матери в благодарность за её любовь и заботу. Только этим он может поделиться с матерью. Золото и прочие эквиваленты богатства символизируют грязь и непристойность, порок. Во всех языках существуют метафоры, подразумевающие это тождество: экскременты — деньги, грязь — сокровище.

Переход к иной реальности, в которой деньги составляют костяк, фундамент сделал постсоветского человека абсолютно беспомощным. Для большинства деньги являются воплощением чуда. Их появление потому требует не труда, а сказочного события. Именно поэтому таким успехом в нашей стране до сих пор пользуются пирамиды сетевого маркетинга.

Ещё больше путаницы возникло из-за невозможности отождествить деньги с их численным выражением из-за постоянной инфляции. Если в сознании человека цифра «сто рублей» и «миллион» — это синоним больших денег и сказочного богатства, то инфляция исказила эти представления, произошла катастофическая девальвация базисных понятий реальности. Дефолт и банковские кризисы превратили деньги в то, от чего «надо скорей избавиться».