Жребий брошен - Егор Александрович Токарев

– Хорошо, если так. Где мы?

– Где-то за городом. Смотри, вон там огни.

– Ничего не вижу, – ответил Ти, изо всех сил всматриваясь в указанном направлении.

– Сейчас.

Филипп потушил фонарь. Несколько секунд Ти не видел ничего кроме тьмы. Но вот, в миле от них что-то сверкнуло.

– Вижу!

– Я думаю, там пригороды Рэма. Не помню, как называют тот район.

– А где сам город?

– Нам в ту сторону, – Филипп зажег фонарь и махнул рукой.

Он повел Ти в нужную сторону, и через четверть часа они уже видели огни на воротах города. Судя по всему, это были Врата Лидры, находившиеся в северной части Рэма.

– Вот дерьмо. Как же мы попадем внутрь, ведь ворота давно заперты?

– До рассвета никак, – пожал плечами Филипп. – Если ты, конечно, не хочешь снова спуститься вниз и проделать весь путь в обратном направлении.

– Нет, спасибо, – Ти передернуло.

– Тогда подождем рассвета.

– Прямо здесь?

– Отойдем немного назад, чтобы не нервировать стражу на воротах.

Ти последовал за Филиппом. Друзья ушли подальше от ворот Лидры и укрылись за одним из больших камней.

«Не камень, а целая скала» – Ти с трудом представлял, каким образом здесь появился этот исполин.

В одном из первых томов исторического цикла Марка Цинза давалось предположение о природе мегалитов. В древние времена по современной территории Республики с севера на юг двигался гигантский ледник. Вместе с ним двигались и целые скалы, подобные той, у которой решили остановиться спутники. По мере продвижения ледник таял, оставляя за собой овраги и огромные глыбы. По следу из подобных валунов историк составил примерный маршрут древнего льда и обнаружил, что его продвижение остановилось на территории нынешней Великой Пустыни.

Филипп и Ти расположились под скалой. Камни быстро отдавали накопленное за день тепло, становясь почти ледяными, чтобы вскоре вновь раскалиться под палящими лучами солнца. Дабы не замерзнуть спутники подложили под себя плащи, потушенный фонарь стоял между друзьями. Филипп сидел, прислонившись к скале, и смотрел в небо. Ночь была ясной, и ни одно облачко не скрывало ее великолепия. Звезды мерцали холодным успокаивающим светом, они переплетались в созвездия, указывая путь морякам и путешественникам, направляя заблудшие души в родную гавань. Ти лежал на своем плаще и думал о Незнакомце. После его мысли переключились на Аллисию, но вскоре ими завладел небосвод, пестрящий миллиардами бриллиантов. Ти подумал, что он ужасно давно не видел настолько звездного неба. Возможно, это связано с тем, что из такого крупного города, как Рэм, очень плохо видно звезды, а за пределы столицы Ти давно не выбирался. Созвездия успокаивающе мерцали, а небосвод кружил над ним, унося разум далеко далеко, в края самозабвенного умиротворения.

Кто-то тряс юношу за плечо. С неохотой Ти открыл глаза и увидел перед собой лицо Филиппа.

– Просыпайся, солнце встает. Скоро откроют ворота.

Ти зажмурился. Остатки сна, в котором все в мире было просто и понятно безвозвратно улетучились. Он поднялся и осмотрелся. Красное рассветное солнце поднималось из-за горизонта, освещая все вокруг своим призрачным светом. С места ночлега виднелась дорога, ведущая к воротам. По ней уже двигались телеги и повозки с фермерами и торговцами, жаждущими первыми прибыть в город, чтобы занять лучшие места на форуме. Спутники надели свои плащи и поспешили к одной из таких телег. Ти чувствовал себя ужасно разбитым и пожертвовал парой мелких монет ради места для себя и Филиппа. Монеты перекочевали в мозолистую руку, а затем за пазуху фермера, и спутники устроились на его телеге. По соседству с Ти стояли клетки с курицами, а сам он сидел на жестких мешках с зерном. Отсутствие хотя бы минимального комфорта не помешало парню чуть не заснуть. Филипп вновь потряс его за плечо, когда телега подъезжала к воротам.

Войти в город не составлю проблем, и через десять минут они уже шагали по прямым, как стрела, улицам столицы.

– Что дальше? – Филипп выглядел усталым. Судя по всему, он привык вести ночной образ жизни, и рассвет был для него временем отходу ко сну.

– Думаю, нужно расходиться. До встречи, Филипп.

– Счастливо, надеюсь ты найдешь, что ищешь, – парень кивнул и зашагал другую сторону.

После тяжелой ночи и краткого сна Ти чувствовал себя, как отбивная на сковородке. Голова гудела, и непрерывно клонило в сон. Он решил сразу отправиться домой.

Улицы были практически пустыми, и дорога домой не заняла у него много времени. Войдя в свою комнату, Ти заметил голубя на окне. К его лапке, как всегда, был привязан небольшой чехольчик с запиской. Достав послание и отпустив птицу, Ти развернул клочок бумаги.

«Не застала тебя дома. Все по-прежнему. А.»

Без всяких сомнений письмо от Аллисии. Сердце парня забилось чаще. Похоже, что девушка хотела встретиться с ним в то время, как юноша пробирался по пыльным катакомбам глубоко под землей. Ти почувствовал себя последним ослом и кретином, который сам убегает от того, что желает. Также из послания становилось понятно, что собраний в ближайшее время не будет, и следует вести себя осторожно. Хотя, в последние дни поведение юноши никак нельзя было охарактеризовать подобным образом…

Ти свернул записку в комок и бросил ее в пламя лампы на столе. Бумага обуглилась, и через несколько секунд от нее осталась лишь горка серого пепла. Впереди было много дел, и стоило хорошенько отдохнуть.

Глаза слипались, Ти рухнул на кровать, где сразу же уснул.

XVI

Квинт Марий.

Центральная провинция Терцея.

Лагерь войск «Меча Республики»

недалеко от города Крионос.

Квинту всегда нравилось чувство, что он является частью чего-то большого. С самого детства он впитывал дух армии сначала в легионе отца в качестве наблюдателя, а далее уже, как солдат. После гибели единственного близкого родственника от рук дикарей Вечного леса в одной из самых ужасных военных кампаний Республики Квинт продолжил служить своей стране даже с большим рвением, чем раньше. Ощущение, что ты не один, чувство товарищества и братства, по его мнению, было не менее грозным оружием легионов Республики, чем их мечи и копья. Дух воспитывался в солдатах жесткими условиями подготовки и суровыми тренировками, должными показать, что лишь вместе возможно пережить бурю.

Вид на военный лагерь взволновал в душе Квинта тонкие струны, рано или поздно появляющиеся у каждого солдата. Его центурия после утомительного марша от столицы наконец-то возвращалась домой. Обратно к товарищам, друзьям, братьям и, возможно, скорой смерти. На войне эти понятия приобретают неожиданную для мирной жизни связь, пугая далекие от битв умы.

Насколько знал