Заноза Его Величества. Книга 2 - Елена Лабрус

— У нас всё будет хорошо, не волнуйся, — отпускаю его. — Возвращайся с победой!

— Я постараюсь! — запрыгивает он на коня. И свешивается с него, чтобы ещё раз меня поцеловать. — Точно не хочешь со мной поехать?

— Конечно хочу, Гош! Но у меня правда есть дела, которые требуют моего присутствия.

— Верю, счастье моё, — нехотя отпускает он меня. — Люблю тебя! Люблю вас обеих! До встречи!

— До встречи! — машем мы ему вслед с Машкой, словно и нет ничего более правильного в том, что мы теперь почти семья.

— Не знаю, как ты к этому отнесёшься, — присаживаюсь я перед Машкой на корточки. — Но мы с твоим папой…

— Я знаю, он мне сказал, — обнимает она меня за шею. — Я люблю тебя. И папу люблю. Хорошо, что он тебя нашёл.

— Спасибо, родная! — встаю я, подняв её на руки. — И сейчас мне очень-очень нужна твоя помощь.

— А что мы будем делать?

— Скажем Эрмине как сильно мы её любим. И как сильно она всем нам нужна.

Ровно к десяти часам мы с Машкой первые поднимаемся по лестнице к храму, где в огромных вазонах уже стоят белые розы. А знакомый мне старенький священник прочищает горло, чтобы произнести, наверно, самую важную в его жизни речь.

И, надо сказать, справляется он со своей задачей отлично.

Так проникновенно вплетает в свою легенду о маленькой рыжей девочке историю о том, что мы, люди, отвернулись от неё. И что в наших руках её жизнь, сила и будущее страны, что я даже не сразу понимаю, что нам с Машкой отведена в этом решающая роль.

— Ваша Милость, — протягивает мне священник цветок.

— Ваше Высочество, — склоняясь в поклоне вручает Барт белую розу Мариэль.

И сотни людей, что стоят в храме слышат, как Машка кладёт перед тканой иконой розу и усаживает игрушку, которую принесла с собой сама — зайца, с завязанной у него на лапе белой лентой.

— Спасибо, Эрми! Мы любим тебя! — повторяет она вслед за мной.

— Спасибо, Эрмина! — следом за нами кладёт цветок Барт.

— Спасибо! Спасибо! Спасибо! — идут и идут в храм люди, которым на входе вручают белые розы, чтобы они положили их на алтарь. И дают белые ленты, что они завязывают на оставшуюся здесь со вчерашнего вечера арку.

Сами же они приносят дары: еду, поделки, игрушки — кто чем богат. И сами без просьб и подсказок, выходя, отвешивают нам с Машкой поклоны:

— Благослови вас боги, Ваша Милость! Да пребудет с вами благодать, Ваше Высочество!

— Кто опубликовал в газете эту статью о том, что мы помолвлены? — шепчу я Барту, отвешивая поклоны и пряча за спиной свежую газету, что я подняла с пола.

— В этой стране ничего и никогда не делается без ведома Его Величества, — многозначительно улыбается он.

— Вот сволочь, — комментирую я беззлобно.

А я-то с дуру решила, что он будет скрывать. А он во всеуслышание заявил, что в стране сейчас трудное время, исключительно поэтому по настоянию избранницы короля обручились мы скромно и дата свадьбы пока не назначена. Так же расписал, что к невесте короля теперь принято обращение Ваша Милость, а когда она станет его законной супругой — Ваше Величество. И какой-то талантливый писака так в двух словах умудрился передать всю важность и необходимость этого решения — обручиться, что благодарность за мою заботу о народе и преданность королю буквально витает в воздухе.

— Дайте боги вам согласия! Пусть благословенен будет ваш союз! — кланяются мне. — Долгих лет вам и сил нашей богине!

— Во славу богини! Во имя богов! — отвечаем мы с Машкой по очереди.

— Почему им раздают белые ленты? — когда поток народа, который в курсе кто я такая немного спал, обращаюсь я к священнику, что всё это время стоит рядом с нами.

— Лента Истины, — поясняет он, — очень важный символ веры в этой стране. — По легенде, когда Эрминаль родилась, именно мать первой повязала ей на руку эту ленту в знак того, что она истинная богиня и предназначена нести добро, чистоту и свет этому миру. А после смерти богини-матери в её вещах нашли целый клубок этой магической ленты. И с той поры каждому выпускнику духовной семинарии, получающему сан священника, дают отрез в знак возложенных полномочий.

— Так выходит у каждого священника своя белая лента? — удивляюсь я.

— Именно так, Ваша Милость, — кланяется он и снова принимается вручать цветы. — А после его смерти её вручают его преемнику.

И мы кланяемся и тоже вручаем. Колемся острыми шипами и вновь раздаём цветы. А когда первые корзины заканчиваются, люди Барта привозят новые. И новые, и новые, и новые…

И я уже чувствую себя автоматом по раздаче цветов, когда вдруг из глубины храма раздаётся вопль:

— Богиня!

А потом следующий, и следующие, целый хор голосов:

— Рыжая девушка! Эрминаль! Смотрите, это Эрминаль!

И честно говоря, я чего-то именно такого и ждала, какого-то знака. Но что она вернётся на гобелены, где когда-то стала не нужна — не ожидала.

Правда, первой в зал врывается охрана, чтобы избежать возможные беспорядки, а потом уже, прикрывая собой, Барт разрешает пройти и нам с Машкой. Даже для меня, что раньше видела Эрми на гобеленах только девочкой — это так волнующе: видеть её взрослой, юной, стройной, гибкой, рыжеволосой. А ещё — смотреть на обомлевших, по-настоящему уверовавших людей.

Особенно на Барта, ошарашенно застывшего у полотна.

— Так она действительно есть на этом гобелене? — оглядывается он.

— Да, генерал, да, — хлопаю я его по плечу, глядя на рыжую девушку, поверившую в то, что она нужна этим людям настолько, что решила явить себя миру.

Но только дождавшись, когда Шако впустит нас с Машкой в палату, я смогла себе это сказать: «Всё же мы сделали это!»

— Эрми! — со всей непосредственностью ребёнка забирается к ней на колени Мариэль.

— Отлично выглядишь, ведьма! — сажусь я на стул, который так и стоит тут с утра.

И честно, глядя на эту женщину лет пятидесяти, с блестящими, искрящимися золотыми искрами волосами, сама не верю, что у меня получилось.

— Богини не умирают, Эрминаль! Особенно если в них верят и по-настоящему помнят, и любят. Ты нужна нам.

— А ты упрямая, Дар! — качает она головой, щекоча Машку.

— Не люблю быть должной, — улыбаюсь я, глядя на то, как она ожила, окрепла, помолодела. — Теперь мы в расчёте.

— С лихвой, — улыбается Эрмина.

— Чувствую, однажды вы меня убедите, что она существует, эта магия, — качает головой Шако.

Но что-то мне подсказывает, он уже знает: в этом мире магия точно есть.