Заноза Его Величества. Книга 2 - Елена Лабрус

Он протягивает ладонь, на которой лежит кольцо, и ждёт. Снова ждёт моего ответа.

Так вот зачем был нужен священник, Карл и эти двое молчащих и лыбящихся истуканов. В качестве свидетелей. Чтобы впредь у меня, как минимум, не было соблазна отказаться от своих слов.

И, наверно, это очень долгие секунды в его жизни. В нашей жизни.

«Но, нет, родной мой, ты прав, второй раз за день я одну и ту же ошибку не совершу», — поднимаю я на него глаза.

— Да, Георг Рекс Пятый... — и у меня аж горло перехватывает, когда он с облегчением выдыхает и закрывает глаза. — Да, Гош, тысячу раз «да», — накрываю я его ладонь своей. Он открывает глаза. Наши взгляды встречаются. — Я выйду за тебя замуж.

И ровно в тот момент, когда он сжимает мою ладонь, с арки срывается белый лепесток и падает точно на наши сцепленные руки. А потом ещё один, и ещё, ещё…

Лепестки летят и летят, ложатся на волосы, руки, плечи, опускаются под ноги, покрывают белым ковром пол.

— Эрмина, — выдыхаю я, поворачиваясь к гобелену.

— Она благословляет нас, — кивает Георг.

— Ваше Величество, — смущённо покашливает священник, — кольцо.

— Чуть не забыл, — вытаскивает он перстенёк из-под моих пальцев.

— Подожди, но у меня же уже есть кольцо, — достаю я из кармана то, что Георг мне однажды уже подарил. Именно за ним я ходила «переодеваться». — Я всё искала удачный повод сказать, что я его тоже храню.

— Мы отдадим их ювелиру, — снимает Гошка своё и кладёт рядом в мою руку, — и они станут обручальными. А пока примерь вот это.

И мне так не хочется его сегодня снова расстраивать, но мамино кольцо, что он одевает на мой безымянный палец, мне большое. Да он и сам это видит.

— Орт! — разочарованно выдыхает он. И знаю, у него есть оправдания почему он не подогнал его по размеру, но они не успевают сорваться с его языка.

— Ну, наконец-то! — восклицает где-то у меня над ухом Карл. — Думал, так и проторчу здесь всю ночь без дела. Пиано! — осыпает он снопом зелёных мою руку и не дрогнувшего священника. — Обращайтесь! — с гордым видом засовывает в ножны свою мелкую шпажку, когда тонкий ободок с голубым камнем по центру, плотно обхватывает мой палец.

И рука у меня дрожит, когда, согнув её, я предъявляю моему упрямцу украшение. И мой король после всех волнений этого дня наконец довольно выдыхает и вот сейчас, вижу, действительно полноценно, убедительно счастлив.

— Я ведь могу поцеловать свою невесту? — поднимает он моё лицо за подбородок.

— Да целуйте уже, Ваше Величество, целуйте, — улыбаясь, подсказывает Гриф.

— Пора бы уже, — поддерживает его Барт, переступив с ноги на ногу.

— Я даже отвернусь, — сотрясает арку Карл, осыпая нас новым градом лепестков.

— Не слушай их, — шепчет мой король, прежде чем накрыть мои губы своими, но эти сволочи всё равно свистят, улюлюкают, хлопают в ладоши. В общем, мешают как могут, потому что мы ржём вместо того, чтобы целоваться.

— Так всё, пошли все вон отсюда, — бросив безнадёжное в таких условиях занятие, выгоняет их Георг. — Благодарю вас, святой отец! — пожимает руку священнику. — Карл, не вздумай лететь сам. Гриф, проводите его до самого дома.

А потом поднимает меня на руки.

— Да куда уже я денусь с подводной лодки, — обнимаю я его за шею. — Ни к чему снова так напрягаться, Гош.

— Нет, я тебя сюда принёс, я тебя и унесу, — выходит он в дверь со мной на руках.

И упрямо несёт вниз по лестнице. И даже в карету, пригнувшись, вносит меня на руках. И опускает не на ледяное сиденье, а так и оставляет у себя на коленях.

— Что написано на этом кольце? — кручу я блестящий ободок одного из парных колец, что остались у меня.

— А ты не знаешь? — удивляется он. — Тогда скажу за поцелуй.

— Говори сейчас. А поцелуй дома верну. Здесь всё же церковь… рядом, будем вести себя прилично.

— Ага, щаз, — кивает он, подставляя губы.

— Судя по твоему хитрому лицу, — я тоже и не думаю сдаваться. — Тут написано: «Осторожно, злая собака!»

— Ничего-то от тебя не утаишь, — ржёт он.

— Говори, а то сама узнаю, — прищуриваюсь я.

— Пять минут как невеста и уже даже целовать не хочет, — усмехается он, стуча по крыше кареты в знак того, что можно ехать, а потом прижимает меня в себе. — Ты правда не знаешь?

— Иди сюда, — устав спорить, облизываю я его губы. Такие родные. Такие желанные. Любимые. Требовательные. Мои. И честное слово, они стали слаще.

Как всё же он был прав, что настоял. Что-то действительно в этом есть — почувствовать себя невестой. Что-то глубокое, правильное, настоящее. И восхитительно, опьяняюще приятное — быть невестой Георга, мать его, Пятого.

— Спасибо! — разрываю я поцелуй, чтобы сказать ему это. — Спасибо, что предложил.

— Спасибо, что согласилась, глупышка моя, — целует он мою окольцованную руку. — Нет, на самом деле ты, конечно, очень умная. Но такая глупышка.

— Да, — покорно соглашаюсь я. — Я даже не знаю, что здесь написано, — снова показываю я кольцо.

— Здесь написано: «Собственность Георга Рекса Пятого». Вот видишь, — показывает он на надпись «Pos.GRV».

— А дальше? «Прошу вернуть за вознаграждение?» — улыбаюсь я.

— Какое ещё вознаграждение? Немедленно, безоговорочно, под страхом смертной казни вернуть!

— А у тебя на кольце? Что ты моя собственность?

— А ты сомневаешься? — усмехается он.

— Можно я тебе кое в чём признаюсь, Георг Рекс Пятый, в качестве подарка к помолвке? — разворачиваюсь я к нему всем корпусом. — Я ни черта не понимаю по твоему лицу. Когда ты шутишь, а когда нет. Когда врёшь, а когда говоришь правду. Так что знай, если ты мне изменишь, я всё равно не пойму это по твоей невозмутимой роже.

— Тогда я признаюсь сам, — подтянув меня к себе, шепчет он в самое ухо. — Я её даже не поцеловал. Слышишь? Даже не поцеловал. Не смог.

Я зажимаю уши, но уже поздно: я всё слышала. И он даже не уточняет о ком он говорит, потому что понимает, что я это понимаю.

— Но хотел? — не могу я, конечно, промолчать.

— Да. Но она не ты, — упирается он лбом в лоб. Скользит по виску, по щеке, зарывается носом в ямочку ключицы. И замирает там, тяжело, устало, печально вздохнув.

— А про ту девушку, что ты любил раньше, расскажешь?

— Я расскажу тебе всё. Ты ведь не угомонишься, пока не узнаешь, хоть и будешь усиленно отрицать это, — улыбается он. — Ведь я даже не сказал, что любил её.

И даже не знаю, что мне теперь хочется знать больше: историю о том, как он был влюблён (а он был влюблён, чёрт побери!) или подробности того, за что я их с Катькой заочно уже простила.