Русский израильтянин на службе монархов XIII века - Александр Койфман

Честно говоря, мне этот разговор начал надоедать. Ведь понятно, для чего она меня пригласила в это удаленное поместье. Зачем же ходить вокруг да около. Но это женщина, и по-другому она не может. Она ждет от меня помощи, сигнала. Я тоже не могу сказать, что нам пора в постель. Обидится. Придется выдержать этот разговор. Как бы только увести его в сторону от проклятой темы убийства. Почему женщин так возбуждает подобный разговор?

– Синьора, можно называть вас Виола?

– Да, конечно, барон. Вас я тоже буду звать просто Роман. Вы не возражаете?

– Отнюдь. Но я хотел вас спросить, на каком языке вы разговаривали с Паоло? Похоже на латынь, но это не латынь.

– Да – итальянский, народный итальянский язык.

– Интересно, ни в Дамаске, ни в Каире я не слышал этот язык.

– Но это естественно, итальянцы говорят на нем только между собой.

– Виола, вы не могли бы поучить меня немного итальянскому языку? Ведь я собираюсь в Палермо.

– В Палермо мало кто говорит на итальянском. Чаще вы услышите немецкую, арабскую или французскую речь. Вот в Риме и Тоскане почти все говорят на этом языке. Только пишут на латинском. Но я охотно буду учить вас. Хотите, мы начнем прямо сегодня.

– С удовольствием.

Это был повод закончить с ужином. А потом беседа в будуаре, закончившаяся уроком практического итальянского в ее спальне.

На следующий день после завтрака мы ездили по поместью и окрестностям. Виола показала свой сад. В саду меня заинтересовали только рожковые деревья и лимоны. На рожковые деревья в Палестине я не обращал раньше внимания, а лимоны вообще не видел, ни в Твери, ни в Тверии, ни в Табарии. Извините за каламбур, шучу, конечно: в Твери и в Табарии их действительно нет, а в Тверии (через восемьсот лет) не замечал их. Апельсиновые сады – это да, их невозможно не увидеть в Израиле, но лимонных не видел. А здесь маленькое чудо: на деревьях одновременно висят спелые желтые плоды, много маленьких зеленых лимончиков и тут же цветы и завязи. И все это зимой. Виола предложила мне нарвать лимонов. Не слезая с лошади, легко достать почти до самых верхних веток. Спелые лимоны легко отделялись от ветки, я кидал их Виоле, некоторые она успевала ловить и прятать в седельную сумку, но большинство так и осталось на земле. А аромат в лимонном саду… волшебный.

Виноградник зимой скучный. Мы смотрели с пригорка на эти бесконечные ряды плетей, веревок, кольев. Тишина, обрезанные плети застыли и даже не колышутся под слабым юго-восточным ветром. Я удивляюсь:

– Это все ваше? Куда вы деваете столько винограда?

– Не знаю, этим занимается управляющий. Кажется, вино он продает венецианцам. А они поставляют дальше, на север.

– Не смогу оценить, но, на мой взгляд, доходы должны быть приличные.

– Не жалуюсь. Мне хватает. Управляющий, он тоже пизанец, советует купить землю в Пизе, не в городе, а где-нибудь южнее, у моря. Но я не хочу. Мне здесь легко дышится. А там куча родственников, и всем всегда что-то нужно. Деньги в основном. И меня будут осуждать, что мало помогаю родственникам, и сватать за какого-нибудь беднягу из своих. Зачем мне это нужно?

– Но когда-то нужно построить семейную жизнь, завести детей, в конце концов.

– Хорошо бы. Но где найти надежного мужчину. Снова выходить за купца? Нет, спасибо. А знать все время воюет. Опять оставаться вдовой? Зачем?

Я промолчал. Что можно сказать двадцатипятилетней женщине, наслаждающейся обретенной свободой. Дурацкие доводы, которые ей уже десятки раз приводили родственники и знакомые? Не хочет она пока постоянных хлопот, обязанностей, тревог семейной жизни. А ее вчерашним словам о скуке провинциальной жизни, извините, не верю. Просто кокетничала. Но это ее право, выстраданное пятилетним замужеством со скучным, положительным негоциантом.

Мы поднимались все выше и выше. Наконец на вершине большого холма Виола остановилась и развернулась к побережью. Вдали внизу видна вся Фамагуста, почти слившийся с ней городок Констанца, маленький порт и бескрайнее море. Наши кони встали рядом. Виола сидела в дамском седле спиной ко мне, я обнял правой рукой ее плечо, она склонила на мою руку голову. Потом повернула, насколько смогла, голову ко мне, сказала: «Домой». И мы поскакали к дому. Она бросила поводья подбежавшему слуге, спрыгнула, не дожидаясь моей помощи, с коня, взяла меня за руку и молча повела в свои покои.

Еще два дня мы провели в каком-то угаре: кони, свежий зимний воздух, обильная еда, прекрасное тягучее вино, много любви, никаких забот. Вечером я сказал, что пора возвращаться в Фамагусту.

– Я тебе надоела? Тебе со мной скучно?

– Нет, что ты, с тобой не соскучишься. Но я жду вестей от графа. Он собирался познакомить меня с королем и его матерью. Джон – двоюродный дядя умершего короля Хуго Первого, отца малолетнего Генриха.

– Да, я знаю, он бальи королевства. Вместе с Филиппом, фактическим регентом при племяннице Алисе Шампанской – матери Генриха, они управляют королевством: ведь Алиса только юридически регент. Кстати, Джон и Филипп, через свою мать Марию Комнин, дяди Алисы, дочери Генриха Второго Шампанского и королевы Иерусалимской Изабеллы[189]. Но у него уже много проблем. Многие из кипрских баронов недовольны Джоном. Считают, что они с Филиппом дают слишком много привилегий своим сторонникам.

Утром мы вернулись в Фамагусту. Мои зимние каникулы закончились. Через пару дней Джон прислал посыльного с письмом, в котором просил приехать в Никосию. Он просто написал, что ему нужна моя помощь. Кроме того, приписал, что весь двор и бароны тоже в Никосии. К моему удивлению, Виола сразу же поддержала переезд. Более того, сказала, что в Никосии у нее имеется подруга, которая давно зовет ее в гости. Виола после возвращения в Фамагусту успела написать ей, что может приехать с другом, и получила приглашение приехать вдвоем.

На следующий день она отправила в Никосию повозку со своими и моими вещами, а мы отправились туда верхом еще через день. От Фамагусты до Никосии примерно сорок пять километров. Мы не спешили, останавливались два раза перекусить в живописных местах и приехали в Никосию к вечеру. Приятельница Виолы – Ольга, тоже вдова греческого негоцианта. Особа лет сорока пяти, самоуверенная и состоятельная. Двухэтажный каменный дом почти в центре Никосии – основательное владение. Несмотря на разницу в возрасте, они встретились с Виолой как подруги: с объятиями и поцелуями. Потом она посмотрела на меня, улыбнулась и что-то сказала Виоле такое, что та даже зарделась от смущения. Нас разместили в комнатах, имеющих отдельный вход со двора. Как новобрачных, посмеялась Виола. Наши вещи уже привезли, и это было кстати, так как я намеревался пойти к Джону этим же вечером.