На краю пропасти - Юрий Владимирович Харитонов

Ходил Бакин чернее тучи, бабы подбивались под бок — всё-таки глава города. Вдовец. Завидный, в общем, мужчина. Да вот только он на них уж не реагировал никак. От слова «совсем». Жил один, растил дочь. А только скоро совсем крыша поехала у Витьки-то. Начал уже и сам женщин к себе приглашать, не просто так, а силой. Приходит, значит, охрана за дочкой или за чьей женой и забирает. Бакин насилует её у себя наверху. А потом — свободна! Начали тут мужички гневаться страшно, месть назревала, восстание, да не сложилось. Созвал тогда Бакин совет, мол: речь говорить будет. И сказал. Прикинь? Сказал, что пользует наших жён и дочерей, чтобы проверить. И знаете… они оказались порченые! Все до единой! Все, кого он приглашал! И тогда он издал указ, что так впредь и поведётся — коли порченые, детей иметь не могут, тогда пусть платят своим телом за жизнь в городе. А несогласных мужчин, отцов и мужей — вышвыривать за пределы цеха… Ну, и что вы думаете? Одного-двух выслали за ворота, остальные притихли, как ягнята. Теперь женщины совсем не считаются за людей. Кто хочет, тот и берёт их. Любую на выбор. Всю грязную работу тоже они выполняют, причём их не щадят, бьют ремнями. Иногда до полусмерти. И вот ведь, в чём загвоздка-то: а если после этого и ваши девки не забеременеют? Думаете, поймут что-нибудь? Нет. Скажут, что и они никуда не годные бабы, и будут мучить, как и остальных.

— А секретарша? Она вроде ничем сложным не занимается…

— Это его дочь. Вот и сидит под крылом, печатает что-то для виду. А на машинке и клавиш половины нет.

— Что же делать? Надо как-то вызволять наших женщин. Негоже это!

— Согласен. Если выберемся, я знаю, где транспорт взять. Меня с собой захватите?

— Не боишься погибнуть?

— Да лучше сдохнуть, чем с этим гадом на одном свете жить. Думаешь, почему я здесь? Правильно: за женщину вступился.

— Игорь, — тихонько позвал Яр.

— Что?

— Игорь, можно вопрос? — спросил юноша с пола. Взгляд парня прояснился, но дрожь в теле всё ещё не отпускала. — Ты знаешь, как эту болезнь вылечить?

— Я не… Что? — казалось, мужчина не понял вопроса. Но Ярос решил добиться ответа.

— Ой, да брось! Скажи, что не знаешь о том, что со мной происходит! Скажи ещё, что не понимаешь ничего! Ты же лекарь! Ты, мать твою, лекарь! Ты знал, что было с Митяем, ты и про мою болезнь знаешь. Хватит считать меня тупой скотиной! Я, может, и родился после того, что вы, старики, устроили, но я не дурак! Два и два сложить могу.

— Да, — ошарашенный заявлением Яра, Игорь вернулся на койку и некоторое время молчал, пытаясь сформулировать свои мысли. Потом заговорил, тихо и вкрадчиво, пытаясь донести смысл фраз до юноши. — Ты прав. Я знаю, что с тобой, но не знаю, как это вылечить. Ну, что, легче тебе стало?

— Тогда не проще было оставить меня там? Воевода со мной расправился бы. И уже сегодня я бы кормил рыб в Колокше.

— Ты уникальный, — просто сказал Потёмкин.

— Что?

— Ты уникальный, — повторил мужчина. — Твоя особенность… образования эти…

— Я понял.

— В общем, эта твоя особенность делает тебя невосприимчивым к вирусу, вернее, у тебя к нему что-то вроде иммунитета. Твои клетки, скажем так, другие. Не такой структуры, как у меня или у Митяя. Строение другое, проще говоря. Поэтому вирусу крайне сложно тебя изменить, ведь он создан специально для нас — обычных людей. А ты необычен. И ты это знаешь — тебе всю жизнь пытались это показать твои соседи. Люди ненавидели тебя именно за это. И ты ненавидишь себя за это, но… Зачем это делать? Любить себя надо.

— Так ты потому меня с собой потащил, что я — уникальный?

— В общем, да.

— Но, Игорь! Ты же понимаешь, что болезнь найдёт способ и меня изменить. Не лучше ли сразу… застрелиться, и проблем не будет?

— Первый раз слышу от человека, что он не хочет жить! Ты нужен мне, Яр, твоя сила и способность сопротивляться вирусу мне нужны. Иначе боюсь, я в этой непонятной войне проиграю. Там, куда мы направляемся, в разы опасней, и, возможно, там уже поработал вирус. Если заражусь я, то не смогу исполнить свой долг, и болезнь, так успешно подавляемая тобой, распространится везде. Ты единственный способен ей сопротивляться. Так что… ты поможешь мне, Яр?

Некоторое время парень молча лежал на полу, рассматривая деревянный потолок, затем поднялся и, посмотрев сквозь клетку на Игоря, горячо произнёс:

— Я помогу тебе! А Ольга с Лидой?

— Мы их заберём отсюда, обещаю. Что-то мне подсказывает, что, когда сюда заявится Гром, эти слесари и механики-добровольцы вряд ли с успехом смогут противостоять ему со своими помповыми ружьями. Завтра будет весело, Яр, так что давай отдохнём.

— Отлично! С нетерпением жду завтра!

— И я! — тут же подхватил Семён. Глаза горели, а мужик ухмылялся во всю ширину щербатого рта. Создавалось ощущение, что с приходом Игоря в нём с новой силой вспыхнула искра жизни. Будто до этого не жил. Не было смысла, не было цели. — Я с вами! Не знаю чем, но я вам тоже помогу. Эту заразу победю… побежу… тьфу ты! Эту заразу помогу уничтожить!

Глава 3

Сватовство

Дорога во тьме расчерчивалась яркими следами двух только что проехавших автомобилей. Вместе с новой сущностью у Митяя появились и новые способности. Ещё не остывший для обострённого чутья от соприкосновения с резиной колёс асфальт ярким шлейфом указывал путь монстру. И он бежал теперь сквозь тьму со скоростью, далеко превосходящей все прежние возможности Митяя. Мозг работал предельно чётко, хоть и слегка иначе. Теперь синапсы не обрабатывали и не сохраняли бесполезную информацию, только жизненно необходимую. Запахи визуализировались, расцветали ярким букетом, рассказывая всё о мире вокруг, раскрывая прежде скрытые тайны. И зрение тоже стало другим: неживые предметы отсеивались, растворялись, почти сливались с остальной массой застывших изваяний — домов, деревьев, обломков древних механизмов, превращённых войной в исковерканные железки. Всё живое, наоборот, будто яркими маяками вспыхивало сразу перед глазами, где бы это пусть даже самое мелкое существо ни находилось. Любое движение во тьме — и зрение со