Последняя из рода - Кэтрин Эпплгейт

– Там! – показал он. – Они нас обнаружили!

Я жестом показала воббику пригнуться, хотя это было совсем не обязательно – даже стоя на цыпочках, воббик ниже любого даирна, стоящего на четырёх лапах.

Перебегая от дерева к дереву – я первая, Тоббл за мной, – мы старались делать это как можно тише.

Запахи людей, собак и лошадей усиливались. Я навострила уши, но ничего, кроме глухих ударов собственного сердца, не услышала.

Чего я по-настоящему боялась, так это собак, ведь они обладают практически таким же отменным нюхом, что и даирны. Но мне на помощь пришёл морской бриз – он дул в нашу сторону, и благодаря ему я учуяла врагов, а они нас – нет. Одного человека я чуяла особенно остро: он был где-то рядом. Остальные, в том числе лошади – дальше.

Медленно и осторожно, чтобы ни человек, ни животные меня не заметили, я раздвинула ветки ежевичного куста.

Вот он – сосредоточенный, стоит на небольшой поляне рядом с упавшим деревом. Высокий, худой, одетый в простую крестьянскую одежду: выцветшая коричневая рубаха под кожаной жилеткой, сверху – туника с капюшоном из грубого серого сукна, подпоясанная ремнём, шерстяные штаны и высокие сапоги из бычьей кожи.

Я знала совсем немного о человеческих эмоциях, однако была уверена, что этот человек раздражён. Даже хуже – он злился.

– Ну что, проводник, нашёл его? – крикнул ему кто-то из глубины леса.

– Нет, хозяин, – ответил мальчишка. – Скорее всего, утонул.

Я слышала, как где-то в стороне нетерпеливо бьют копытом лошади, а недалеко от нас, с трудом пробираясь сквозь чащу, идут два человека – двое бородатых мужчин.

Они подошли к проводнику. Один – низенький и коренастый. Второй, наоборот, – высокий и худой; как я поняла, он и был вожаком. Поверх кожаных жилетов у каждого крепилось оружие – меч, лук и пара ножей.

– Как считаешь, кто это мог быть? – спросил вожак.

– Скорее всего, волк или собака, а может, ещё кто, – ответил второй.

– Они не могут летать, а этот полетел вниз, прыгнув со скалы. Думаю, даирн, не иначе.

– Никогда не встречал даирна. И не знаю никого, кто бы встречал. – Важно скрестив руки, вожак прислонился к стволу дерева. – Парень, а ты что скажешь?

– Понятия не имею, – ответил проводник. – Скорее всего, мы этого уже никогда не узнаем.

– Говорят, мех даирна теплее и мягче любого другого на земле. Даже одной шкуры хватило бы на год, а то и дольше, – ответил толстяк.

– Верно, – согласился проводник. – Но осмелюсь сказать, что живой даирн стоит куда больше, ведь даирны – такая редкость.

– Проклятые создания, – выругался толстяк. – Мой дед видел их пару раз, когда был ещё мальчишкой. Он говорил, что их нюх – настоящее колдовство: могут чуять человека за двести метров.

Вожак усмехнулся.

– Будем надеяться, что найдём хотя бы одного, а уж там и остальные попадутся.

– Если всё-таки отыщем, прошу, не убивайте его. – Мальчишка сделал паузу, а вожак метнул на него суровый взгляд. – Я всего лишь хочу сказать, что за живого мы получим намного больше.

– Он и мёртвый будет стоить немало, а хлопот вдвое меньше, – буркнул вожак. – Во время охоты ты то и дело кричишь: «Не убивайте его!» Кажется, в таком случае придётся нам продать твою шкуру.

Мальчишка опустил глаза:

– Простите, хозяин.

– Если ты такой умный, то покажи, где он прячется, – приказал вожак.

Проводник обернулся и замер, глядя на деревья.

Он смотрел в нашу сторону. Хоть заросли и были очень густые, я чувствовала: он нас видит.

Все замолчали.

Проводник закрыл глаза.

– Он пытается выйти на след, – сказал один из браконьеров.

– Тогда заткнись и не мешай ему.

Проводник открыл глаза. Даже отсюда я смогла рассмотреть его тёмно-карие глаза, тяжёлые веки и очень задумчивый взгляд.

– Скачите на север, – крикнул он остальным. – Я возьму свою лошадь и догоню вас.

Браконьеры как по команде умчались прочь. Мальчишка ещё немного постоял в полной тишине, как будто соображая, что делать дальше. Затем скрылся и он.

Прежде чем уйти, он ещё раз посмотрел в нашу сторону, и мне на секунду показалось: он улыбается.

Как только опасность миновала, в животе у меня прямо-таки завыло, будто бы всё это время желудок выжидал подходящий момент, чтобы пожаловаться.

Тоббл вздрогнул.

– Что это было?

– Мой живот. Я очень голодна.

– А мой живот урчит, когда я голодный.

– А наши поскуливают. – Я была начеку, всё время принюхивалась и пыталась определить по запаху, как далеко ушли браконьеры. – Тот проводник, – сказала я, – уверена, что он нас заметил.

– Тогда почему не выдал?

– Не знаю, – покачала я головой. – Сама не понимаю.

И тут я почувствовала, как на меня навалилась усталость.

Спуск со скалы, совершенно немыслимый полёт, солёная вода, проливной дождь, холод и жуткий страх… Сейчас я хотела только одного – оказаться дома, в укрытии, среди сладко спящих, уткнувшихся друг в друга братьев и сестёр. Моё любопытство было более чем удовлетворено – и это за один-то день.

Я смотрела на Тоббла и не понимала, что с ним делать. Даже я, обладая не особо глубокими знаниями по части охоты, понимала, что обычно с жертвой не ведут задушевных разговоров.

Воббик, казалось, прочитал мои мысли.

– А известно ли тебе, что ты не можешь меня съесть, пока я не отплачу тебе добром и тоже не спасу твою жизнь?

Я невольно улыбнулась.

– Ты собираешься спасти мне жизнь?

– Я хоть и мал ростом, но велик душой! – Тоббл стряхнул грязь с одного из хвостов. – К тому же так мне велит Кодекс Чести Воббика. Ты спасла мне жизнь, теперь я должен спасти твою трижды.

– Почему трижды?

– Такое правило.

– А почему правило именно такое?

– Потому что у меня три хвоста.

Я нахмурилась.

– Не думаю, что меня надо спасать.

– Правило не я придумал, но следовать ему должен.

Вдали громыхнуло. Кажется, раскат грома, но мы вздрогнули, сначала подумав, что это стучат копыта.

– Совершенно ни к чему так сильно благодарить, – сказала я, а потом тихо добавила: не сегодня-завтра запросто могу его слопать.

– Итак, куда держим путь? – как будто не услышав мои слова, спросил Тоббл.