Выжить вопреки - Игорь Викторович Поляков

чаще разговаривала со своим ребенком, обращаясь к тому виртуальному образу, созданному воображением. Образу смертельного врага с легко узнаваемым лицом (почему-то, чаще всего он ей казался похож на Валюнчика). Плод так больно толкнул её под ребро, что она чуть не уронила часть вытащенных из шкафа вещей.

Понял, что со мной шутки плохи. И никакой пощады. Ты – незваный гость, и тебе пора уходить. И чем быстрее это произойдет, тем лучше для всех.

Вот и коробка со спицами. Лидия Гавриловна перебирала их, как хирург перед операцией смотрит, все ли есть, чтобы можно было спокойно оперировать. И она смотрела на них, как пациент, - этими страшными блестящими инструментами меня будут резать. Она выбрала тонкую спицу, - наверное, подойдет. Посмотрела против света на её острие. Потрогала его пальцем, - может, недостаточно острый конец, но, наверное, очень острая спица и не нужна.

Я проткну твое уродливое тельце. Ты будешь пищать от боли, но это острие войдет в твое тело, как в масло. И прекратит твое никчемное существование.

Она не замечала, как бежит время, заворожено глядя на блестящую спицу. Поводила из стороны в сторону, созерцая блестки света, отражающиеся от её поверхности. Вышла из транса оттого, что мочевой пузырь потребовал внимания к себе.

Ну, что ж, пора.

Лидия Гавриловна сходила в туалет. Приготовила на всякий случай круглое зеркало на подставке (может, так удобнее будет найти во влагалище эту самую шейку). Устроилась на своей кровати и, раздвинув ноги, посмотрела на свою промежность в зеркало – рыхлые лепестки половых губ синюшного цвета, слегка зияющее отверстие. Глубоко вздохнула и ввела указательный палец левой руки внутрь. В правой руке, как пишущую ручку, она держала спицу. Сосредоточенно стала смотреть на стену, шевеля губами. Все было мягко, и не было ничего округлого и твердого. Но и окончания этого отверстия она не нашла.

Наверное, глубже. Сунула спицу в рот и, помогая себе правой рукой, сунула еще два пальца. И сразу нашла. Правда, не округлое, а приплюснутое и бугристое, но ничего другого не было, следовательно, это она, шейка матки.

Странное ощущение появилось в голове. Прикосновения. Поиски наобум. Будто кто-то в ящике со всяким барахлом что-то ищет. Перебирает вещи в поисках того, не зная чего. Не больно, нет, щекотно, как бы странно это не было. Лидия Гавриловна на миг забыла, что делает, прислушиваясь к себе.

Однажды, в зоопарке она кормила обезьянку с руки, - она сама не помнила, как её туда занесло, но такой факт в её жизни был, - и та прикоснулась к ней своими маленькими лапками, когда брала предложенное лакомство. Сейчас, примерно, такие же ощущения. Маленькие мягкие лапки ласково перебирают. Немного закружилась голова, но это тоже было приятно. Легкое приятное головокружение.

Лидия Гавриловна постепенно погружалась в эти ощущения, как-то отстранено, боковым зрением, наблюдая за собой в большое зеркало на трюмо. Она хихикнула, - в зеркале какая-то дебелая тетка сидела в неловкой позе с руками в промежности. Но не было времени наблюдать за её ужимками, уже близко была первая волна.

Мощная волна, как когда-то на берегу моря в шторм. Сильная волна, преодолевающая любые препятствия, сминающая сознание и несущая сладостные мгновения.

Вот, сейчас.

Лидия Гавриловна открыла рот, не заметив выпавшую спицу, и первый стон слетел с её уст. Она широко открытыми глазами смотрела на женщину в зеркале, которая, выгнув спину, пропускала сквозь себя волну. И сразу же торопя приближение следующей волны, суетливо перебирая руками в промежности. Она уже была перед ней, неся с пронзительным ветром обжигающие брызги. Яростная страсть стихии.

- О-о-ох! – стон Лидии Гавриловны больше походил на вой морского ветра, свободного в своем порыве. Волна, ударившая о скалы, схлынула, оставляя после себя пену все еще неудовлетворенного желания.

– Давай же, еще, - бормоча, звала она следующую волну. И она появилась, быстрая, неумолимая, огромная

цунами, поглощающая жизнь,

сминающая дома, как картонные коробки,

вырывающая с корнем деревья, несущая смерть.

Она обрушится на мой мир уничтожая его,

но стоит ли из-за этого волноваться,

ведь он уже уничтожен.

Мой мир мертв уже давно.

Иди сюда огромная волна,

возьми меня,

уничтожь меня,

сотри меня с лица земли,

я хочу этого сейчас и всегда.

Накрой меня с головой,

дай мне то что я хочу снова и снова,

потому что я хочу этого.

Появившаяся на краю сознания странная мысль о грядущей катастрофе погибла под натиском этой волны. Лидия Гавриловна стонала, извиваясь под её сладостной тяжестью, став в эти секунды самкой из первобытного леса, выгибающей тело навстречу натиску самца. Натиск волны все не ослабевал, неся уже боль, но по-прежнему желанную.