Выжить вопреки - Игорь Викторович Поляков

заключала с ним временное перемирие. На какое время, она пока и сама не знала, да и думать пока об этом не хотела.

Перемирие на моих условиях, ты понял, хитрый и наглый гаденыш, только так и никак иначе.

- Лидия Гавриловна, что с вами? - в дверях стоял как всегда подкравшийся незаметно Валентин Юрьевич. - Зову вас, а вы так глубоко задумались.

- Да, извините, - она улыбнулась Валюнчику, - действительно, задумалась.

толстый ублюдок со стручком вместо члена, я думаю у тебя ничего не получилось, как ты ни пыжился, стоя у меня в промежности.

- Я зашел вам напомнить, что через пять минут совещание у шефа, - он подошел к столу и, что-то заметив в её глазах, пристально уставился на неё. Лидия Гавриловна знала, что Валюнчик считал себя опытным физиономистом (читаю с лица, как с листа), поэтому, скромно опустив глаза, спросила:

- Все ли хорошо у вас дома, жена довольна вами?

- В каком смысле? – удивился Валюнчик странному и неожиданному для него вопросу.

- Во всех смыслах, - Лидия Гавриловна подняла глаза и посмотрела прямо в его удивленные глаза, - и по хозяйству, и в общении, и, конечно, в постели? Все ли у вас получается, на все ли вы способны?

- О чем это вы? – смешался Валюнчик, не ожидавший такого вопроса от Лидии Гавриловны, и, уходя от ответа, посмотрел на часы. - Время, Лидия Гавриловна, совещание сейчас начнется.

Она счастливо улыбнулась вслед ретировавшемуся партийному товарищу, который стушевался, наверное, впервые за все время их знакомства.

Он тогда не смог, у него ничего не получилось.

На совещании она сидела с таким отстраненным видом, что Илья Иванович участливо поинтересовался:

- Вам нездоровится, Лидия Гавриловна?

- Да, мне что-то не хорошо, - ответила она, поняв, что теряет здесь время и у неё есть возможность покинуть общество этих говорунов.

- Да-да, я тоже заметил, что у Лидии Гавриловны не все в порядке, - поддержал её Валюнчик.

- Время сейчас трудное, и вы нам нужны бодрая и энергичная, Лидия Гавриловна. Идите домой, и отдохните сегодня, - отпустил её Илья Иванович.

Уходя, она подумала, что уже слышала эти слова - «бодрая и энергичная». Она улыбнулась своим мыслям, - может быть тогда, шесть месяцев назад, они хотели от неё бодрости и энергии в движениях, они хотели, чтобы она визжала от удовольствия, а она лежала, как бревно, - пьяная толстая баба, истекающая неподвижной похотью. Вряд ли они тогда получили все, что хотели.

Лидия Гавриловна шла по городу, радуясь свободе и предстоящим дома удовольствиям. Проходя мимо кафе, поняла, что хорошо было бы перекусить и выкурить сигарету. Села за свободный столик и заказала подбежавшему официанту – что желаете? - комплексный обед и пачку сигарет.

И как я раньше не замечала, как это замечательно сидеть в уличном кафе, и смотреть на проходящих мимо людей. Это он, народ, идущий мимо с такими разными лицами, - от счастливых и воодушевленных до тупых и идиотских. Это он, электорат, и ему наплевать на меня, на похотливого Валюнчика, на целеустремленного Илью Ивановича. Ему все равно, кто придет к власти, лишь бы их не трогали, давали возможность досыта есть и трахать друг друга. Ну, и зрелища, конечно – футбол и голые бабы, мелодрамы со счастливым концом и изнанка жизни звезд.

Лидия Гавриловна закурила от предложенной официантом зажигалки. Да и бог с ним, с электоратом. Я тоже хочу жить в свое удовольствие.

И быть трахнутой, пусть даже это сделает сидящая во мне тварь.

Она ела предложенный салат из овощей, мясное рагу с жареной картошкой и запивала холодным пивом. И жить хорошо, и есть вкусно тоже хорошо. А самое главное то, что ждет её впереди, то, к чему она сейчас пойдет.

Была еще только середина дня, можно было гулять и ничего не делать. Но Лидия Гавриловна пошла домой. В свою укромную спальню, на свою удобную постель, в объятия своих

его

грез. Она с удовольствием сняла бандаж, который мешал двигаться. Плод пошевелился.

Что, понравилось?

Приняв душ и смыв с себя пот вчерашнего и сегодняшнего дня, Лидия Гавриловна закрылась в своей спальне, - а, пошел весь мир к такой-то матери. Пусть он перевернется и провалится в тартарары. Сейчас для неё важны было только она сама и её ощущения.

Разбудил Лидию Гавриловну телефонный звонок. За окном уже стемнело, поэтому она с трудом нащупала трубку, непрерывно трезвонящую.

- Алле, Лида, это ты? – услышала в трубке голос Нины.

- Я, - односложно ответила она. Слушать и говорить не хотелось. Двигаться тоже.

- Почему не звонишь? Я, ведь, волнуюсь, – Нина говорила, пытаясь скрыть любопытство в своем голосе.

–Если ты сейчас дома, то ты ничего не делала!? - то ли утверждая, то ли спрашивая, сказала она.

- Не делала.

- Молодец, Лидочка! А я так мучилась, - рассказала тебе вчера такой ужас, мороз по коже, как представлю себе. Я понимаю, вчера у тебя это была первая реакция на неожиданное сообщение. Но, наверное, теперь все позади и ты оставишь ребенка, - в голосе Нины легко читалось облегчение.

- Да, Нина, оставлю. Но, затем, когда он родится, я его задушу, нет, я утоплю его в ведре, и буду смотреть, как он пускает пузыри, или нет, я возьму его за ноги, и буду бить головой о край стола, пока его башка не лопнет, как пузырь, и мозги не полетят в разные стороны. Затем, я возьму его мертвое тельце, мелко порублю сечкой и выкину в окно. - Лидия Гавриловна хрипло захохотала в трубку, представив округлившиеся глаза Нины. И, когда услышала длинные гудки брошенной трубки, добавила:

- Сука! Смерти моей хотела.

Положила трубку на место и забыла о звонке и о подруге.

Сегодня все было так же прекрасно, но это уже была не морская волна, а падающие дома. Гибнущий город. Смерть