Манипулятор. Три осенних дня - Чингиз Абдуллаев

— Молодец, — усмехнулся Петровский. УпоминаниеСанкт-Петербурга магически действует на чиновников любого ранга, после того какпрезидентом стал выходец из этого города. Теперь любой родственник в Севернойстолице может оказаться очень полезным.

— Вас ждет Илона, — напомнила секретарь.

— Пусть войдет, — распорядился Петровский. —Может, она лучше предыдущей дуры? Только называй ее Надей, а не Илоной.

«Предыдущая дура» сбежала с каким-то музыкантом, а черезмесяц приехала и умоляла взять ее обратно. Петровский ее прогнал и приказал никогдане пускать в офис. Если человек не видит собственной выгоды, он ничего не всостоянии понять в этом мире, был убежден он.

Молодая женщина вошла в кабинет и замерла у двери.

— Ближе, — приказал Святослав Олегович.

Она сделала несколько шагов к его столу.

— Еще ближе, — тоном, не терпящим возражения,повторил он.

Девушка подошла к нему.

— У тебя свои волосы или парик? — спросил он,глядя на ее светлые кудряшки.

— Парик, — призналась она.

— Сними.

Она стащила парик. Настоящие волосы оказались каштановогоцвета. Короткая стрижка ей шла гораздо больше. Лицо стало более вытянутым иодухотворенным. Хотя, возможно, это лишь видимость.

— Виктория говорила, что ты не прошла поконкурсу, — вспомнил Петровский.

— Я поступала…

— Неважно, — перебил он ее, — все приезжающиемечтают стать актрисами. Это сразу видно по тебе.

Она стояла, переминаясь с ноги на ногу.

— Раздевайся, — махнул Петровский рукой — хочупосмотреть, на что ты годишься.

Поглядим, какая ты актриса.

Девушка заколебалась. Ему понравилось ее смущение. Значит,еще не совсем испорченная девка. Это очень хорошо.

— Раздеться? — не поверила она услышанному. —Как это — раздеться?

— Снять с себя все, — пояснил Петровский. —Как же ты собиралась быть актрисой, если не можешь раздеться в присутствиипостороннего человека? Считай, что я режиссер.

— А вы действительно режиссер?

— Либо ты сейчас начнешь раздеваться, либо уйдешьотсюда навсегда, — повысил го-

лос Святослав Олегович. — У меня нет времени наразговоры. Считаю до трех. Раз…

Девушка оглянулась по сторонам и молча начала расстегиватьюбку. Затем сняла кофту.

Ему не понравились ее колготки, но он оценил, что они былибез видимых повреждений. Она вопросительно посмотрела на него.

— Никто не собирается тебя насиловать, —нахмурился он, — раз тебе сказали, значит, нужно раздеваться.

Ее нижнее белье не понравилось ему еще больше. Он чутьпоморщился. Разве можно экономить на таких вещах? Через полторы минуты молодаяженщина стояла перед ним абсолютно обнаженной, пытаясь прикрыть груди. Он неошибся. У нее была очень хорошая фигура. Если ее отмыть и научить манерам,можно будет использовать для любой работы.

Петровский встал и подошел к ней. Отвел ее руки, посмотрелна груди. Девушка закрыла глаза. Кажется она была готова к тому, что он сейчаснабросится на нее и начнет насиловать прямо в кабинете.

«Начиталась, как все, дешевых детективов», — согорчением подумал Святослав Олегович, возвращаясь на свое место.

Надя удивленно открыла глаза, не понимая, что происходит.

— Да, — сказал он в ответ на так и не прозвучавшийвопрос, — я никогда не встречаюсь с незнакомыми женщинами. Тем более наработе, в своем кабинете. У тебя такое изумленное лицо, будто ты ждала, что яначну тебя убивать прямо здесь. Старайся держать свои эмоции под контролем. Ивообще будь готова к любой ситуации.

Она попятилась от него, обиженно заморгав. Он кивнул.

— Одевайся, все в порядке. Отправляйся в магазин и куписебе приличное нижнее белье. Я скажу, чтобы тебе дали деньги.

— Я его в магазине покупала у Киевского вокзала, —обиделась Надя, — говорили, что французское. Триста рублей заплатила.

— Настоящее французское белье стоит от трехсот долларовдо тысячи, — поучительно проговорил Петровский, — а тебе продаликитайский или турецкий ширпотреб. Купи хорошую одежду, лучше всего джинсы илибрюки. И никогда не носи парики, не мажь лицо разной гадостью, иначе у тебябудет аллергия. Сегодня я улетаю в Курск, а завтра вернусь, и мы поговорим. Иеще одно важное условие. Не смей встречаться ни с кем без моего разрешения.Квартиру мы тебе найдем. Будешь получать для начала долларов… пятьсот. Надеюсь,тебе хватит. Квартиру оплачивать будем мы. И еще тебе нужно учиться. Выглядишь,как дешевка. Родители живы?

— Мама жива.

— Откуда ты приехала? Только не ври, я все равнопроверю.

— Из Липецка. — Девушка быстро одевалась.

— Давно?

— Полгода назад.

— Заразу никакую не успела подцепить?

— Какую заразу? — Она не поняла, и это тоже былохорошим сигналом.

— Грипп какой-нибудь, — пошутил он, — илиангину. Учти, ты поступаешь на работу в солидную организацию. Один раз увижу,как ты кому-то строишь глазки или решила таким образом поправить своематериальное положение, сразу вылетишь с работы. Без разговоров. И вообще изМосквы уберешься.

— Не понимаю, что я должна делать…

— Это я тебе потом объясню. А сейчас иди в тридцатьчетвертый кабинет, там тебе дадут деньги и скажут, куда ехать. Она кивнула ивышла.

— Инна, — позвонил Святослав Олеговичсекретарю, — скажи, чтобы эту девочку одели и привели в порядок.Косметика, парикмахерская, макияж. Пусть найдут ей приличное белье, хорошиеколготки. Ты меня поняла? — И, положив трубку, тяжело вздохнул. Странно,что он никак не отреагировал на красивую молодую женщину, стояившую перед ним обнаженной.А у нее тякая отличная фигура! И небольшие грудь, как раз помещающиеся владонях.

Раньше он любил именно такой тип женщин. Но это было давно.Тогда он хотя бы чувствовал некоторое волнение при виде красивого тела. Асейчас ощущал себя врачом, которого ничем нельзя смутить. «Уже сорокпять, — подумал Петровский, — чего мне выпендриваться? С женой у менявсе в порядке. А другие женщины меня всегда мало интересовали. Или неинтересовали вообще». Действительно, по-настоящему он чувствовал себя удовлетворенным,когда его агентство проводило очередную успешную пиар-кампанию. Даже деньги игонорары, получаемые за работу, его волновали не так, как сама возможностьпроявить себя в очередной раз, доказав всем, что он лучший специалист в этойобласти. Петровский был трудоголиком и самое большое удовольствие получал отсвоей работы.

«Нужно завести какую-нибудь любовницу, — неожиданноподумал он, — я становлюсь слишком равнодушным. Так недолго и в импотентапревратиться».