Повседневная жизнь папского двора времен Борджиа и Медичи. 1420-1520 - Жак Эрс

Весь Рим, забавляясь, удивляясь, а иногда и негодуя, узнает о развлечениях этих «мальчишек». Подже (Поджо Браччолини), постоянный свидетель этих веселых сборищ, в своих «Фацециях» («Проделках») очень ярко описывает то, что там происходило. Они объединились в некий кружок сплетников, собираясь в кабачке Буджиале, и рассказывали друг другу тысячи анекдотов. Все анекдоты в той или иной степени были скабрезными, а некоторые просто грубыми; главное было посплетничать по поводу того или иного человека, попавшего под их прицел. Как они утверждали, это были подлинные истории о злоключениях того или иного прелата, а также остроты либо рассказы, слетевшие с уст самих кардиналов. Этими историями упивались. Часто к современному миру, реальным людям, выбранным в качестве мишени, прилагались саркастические насмешки и ситуации из репертуара старинных фаблио или басен моралистов Древнего Рима. Иногда выдумывалось буквально все. Между собой они тоже язвили только ради чистого удовольствия написать какую-нибудь забавную историю или продемонстрировать собственное остроумие.

Клерки пытаются поддерживать имидж своей профессии письмоводителей, всячески приукрашивая ее. Правда, на деле они ведут себя как светские люди, чаще всего лишенные всякой дисциплины и склонные к всевозможным сумасбродствам. Они подвергаются активной критике со стороны кардиналов, цензоров, самих пап римских, которые беспокоятся или отчаиваются, видя, как бюро Ватикана превращаются в место буйных развлечений и дерзких игр. А еще больше их огорчает, что среди клерков канцелярии царят настолько низкие нравы, что уже ничто не может отличить папский двор от двора княжеского.

Первые папы, ставшие во главе Церкви после раскола, придавали большое значение исправлению нравов этой курии. Появилось множество рекомендаций, декреталий, регламентирующих булл, касающихся уточнений по жалованью, обязательного присутствия на рабочих заседаниях и религиозных богослужениях. Вскоре руководство канцелярии начинает полагаться в этом деле на видных деятелей того времени, людей, достойных уважения: при Евгении IV таким человеком был патриарх Блазио Молен, затем лионский кардинал Жан де ла Роштей, затем собственный племянник папы кардинал Франческо Кондулмер. Папа римский следит за своими приближенными; он назначает их священниками или клерками при условии, что им исполнилось восемнадцать лет, что они владеют искусством письма и, главное, при условии, что они благонравны. «Sicut prudens paterfamilias…» — так начинается одна из булл папы Евгения; правила настоятельно требуют: не иметь сожительницу, не кичиться мирской роскошью, не носить слишком короткие одежды. Непослушание грозило штрафом, более или менее длительным отстранением от службы и даже увольнением.

В то же время именно в этой, в общем-то элитарной среде секретарей папской канцелярии появился, развился и блестяще заявил о себе круг эрудитов, гуманистов, писателей и мыслителей. Хотя список нотариусов и секретарей остается еще неполным применительно ко всем периодам правления, некоторые отдельные сведения действительно указывают на определенный вес и значимость штата экспертов, в который входили несколько выдающихся ученых, не только юристов или просто хороших авторов, но и поистине талантливых писателей, известных эллинистов.

Во времена правления венецианца Евгения IV при его дворе находилось более пятнадцати выдающихся личностей. И если Поджо, служивший секретарем в течение тридцати лет — с 1423 по 1453 год, считался любителем непристойных шалостей, зачастую отдающих дурным вкусом, и оставил после себя множество внебрачных детей (ему также приписывали и много чужих), то многие его коллеги вызывали только уважение. Среди них были знаменитый путешественник и великолепный эллинист Йоханнес Ориспа; известный писатель Флавио Бьондо, отсылавший в течение тринадцати лет (1434–1447) папские грамоты; будущий папа Энеа Сильвио Пикколомини и его друг Пьетро де Ночето; родившийся в семье венецианца в Негрепонте и проживший там долгие годы Никколо Сагундино, избравший себе греческое имя (Николай) и ставший официальным переводчиком на соборе, посвященном унии. А также Лео Баттиста Альберти, прославившийся своими трактатами по архитектуре, скульптуре и живописи; затем двое епископов: Кристофоро Гараттони — епископ Корона в венецианской Греции и Доменико де Капраника — епископ Фермо в Марке, позднее ставший кардиналом.

Принадлежность к группе апостольских клерков, естественно, порождает общность интересов, накладывая отпечаток на всю жизнь: Леонардо Бруни, хранитель печати флорентийской сеньории, живший в Риме во времена схизмы и с 1405 по 1414 год являвшийся членом папского двора, вернувшись в родную Тоскану, хранит живые воспоминания об этом времени и преданность папе. Позже многие из своих произведений он посвящает папам: Мартину V — перевод «Этики» Аристотеля, Евгению IV — перевод «Политики».

Многие из этих людей уже прославились; другие только готовят себе великое будущее, поскольку папская канцелярия, несмотря на самые рутинные обязанности, все же является прибежищем и школой для блестящих умов. Находящаяся в непосредственной зависимости от папы и под его покровительством выдающаяся группа curia pontificalis порождает и укрепляет в этой тихой гавани, расположившейся в самом центре беспокойного города, любовь к античности и интерес к человеку вообще. Когда при первых папах, правивших после 1420 года, столь часто стали затрагиваться вопросы отношений с христианским Востоком и Союза Церквей, эти клерки и нотариусы стали для Запада самыми активными проповедниками эллинизма.

Финансовая палата, называемая апостольской, имеет, конечно, совсем другое назначение. В ней трудятся бухгалтеры, финансисты, дельные управляющие, неустанно заботящиеся о доходах Церкви, способные ловко удовлетворить насущные потребности. Доходы, естественно, впечатляющи. Поговаривают (и не без оснований), что папский двор присвоил себе все доходы, увеличил налоговые поступления, конфисковал различного рода прибыли, проделав все это с удивительной изобретательностью и огромным упорством. Если в течение долгого времени папы пытались существовать на доходы от своих обязанностей, большей частью на поступления от земельного налога, то авиньонским папам успешней, чем всем другим западным правителям, удалось развить финансовый аппарат, создать внушительную налоговую систему с бесконечно разнообразными источниками прибыли. Почти всегда этого достигали путем элементарного захвата и присвоения. Будь то введение десятин, предпринятое главным образом в целях борьбы против неверных (причем облагаемые налогом доходы и проценты определялись Римом для каждой епархии, каждого прихода, каждого духовного дома в отдельности), или церковные бенефиции, с которыми было связано невообразимое количество самых разнообразных налогов. Речь шла о таких видах прибыли, как службы, визиты (специальная пошлина, налагаемая на получателей бенефициев во время их обязательных визитов в Рим), трофеи, каникулы (получаемые после смерти каждого из них) и аннаты (доход после первого года службы каждого нового бенефицария).

К этому добавлялись поземельный оброк, выплачиваемый аббатствами, напрямую зависящими от Рима, а также «политические» доходы, состоящие из дани, поступающей от зависимых князей, и обычных поступлений от государства, непосредственно управляемого папой римским, начиная с Марке и заканчивая окрестностями Рима: дорожная пошлина, пошлина на перевозимые товары, налог на продажу, штрафы и конфискации, откупы на монополии. Но самым большим источником доходов, небывалой удачей для папы, стало огромное месторождение квасцов, открытое на папской земле в Лацио, возле городка Толфы. Наличие этих богатейших рудников позволило смягчить тяжелый экономический кризис, вызванный потерей аналогичных шахт в Фокее во время нашествия турок в 1456 году, и вновь пополнить магазины, склады, а также цеха по производству сукна во всей Европе. Квасцы были абсолютно незаменимы в красильном деле, этот товар являлся предметом самой активной морской торговли, и нехватка его в то время становилась чуть ли не катастрофой для производителей тканей. Это открытие папа оценил как «прекраснейшую победу, какую мы когда-либо одерживали над турками!» И действительно, в 1460 году, буквально на следующий день, Толфа ощутила небывалый наплыв народа, превратившись в настоящий неимоверно быстро растущий промышленный город, который в скором времени украсили величественные дворцы и наводнила целая армия мошенников, бюрократов, посредников и комиссионеров. Чивитавеккья внезапно превращается в один из важнейших складов и портов Средиземноморья; рудники сдаются в аренду, причем папа устанавливает на них единую строгую монополию под страхом отлучения от Церкви компаний, принадлежащих генуэзским и флорентийским финансистам; осуществляется отчисление в папскую палату каждого третьего дуката от дохода с продаж. Все эти факторы привели к чудесному и неожиданному притоку денег в папскую казну.