Красный броневик - Елена Хабарова

А стол этот словно только и ждал его. Рядом с кипой исписанных синими чернилами бумаг лежала одинокая пачка сигарет. Миша взял ее в руки. Покрутил. «Наша марка»… Что за «Наша марка»? Да пусть хоть что! Пачка почти полная, а ему так мучительно сильно хочется курить! Но что это? Взгляд сам собой зацепился за чертежи и схемы, нарисованные от руки на пожелтевших листах. Было в них что-то до зубовного скрежета знакомое. Родное. И в то же время непостижимое. Белов взял в руки лист, потом другой, третий…

– Матерь Божия… – одними губами прошептал он. То, над чем трудились физики разных поколений было здесь… То, что вызывало самые острые споры в современном научном мире, было доказано здесь, на этих заляпанных чернилами листах! Подробное описание экспериментов и порядок их проведения, формулы, расчеты, итоги, возможные ошибки и результаты – бери да делай! Становись новым Эйнштейном, Курчатовым, Кюри, Ван-Дер-Ваальсом! Прямо-таки нобелевская премия на блюдечке с голубой каемочкой…

Миша заскрежетал зубами и огляделся. Леська там одна… И «добрые доктора» совсем рядом… Но… Но…

Без малейших колебаний Белов выхватил смартфон из внутреннего кармана пиджака. Зарядка ещё держит. Связи по-прежнему нет, зато работает все остальное. До чего полезный телефон!

Белов принялся тщательно фотографировать каждый лист, каждую схему, каждый кособокий рисунок и чертеж. Миша чувствовал себя тайным агентом. Эдаким Джеймсом Бондом, который, рискуя жизнью, похищает сверхсекретную информацию.

Ему понадобилось не меньше получаса, чтобы сделать снимки. Скоммуниздить подлинники Миша так и не рискнул, хотя мысль такая была. Подозрительный шорох за дверью заставил его порывисто выпрямиться. Что-то щелкнуло. Миша замер с телефоном в руке. Снаружи кто-то осторожно нажал на ручку двери, и та бесшумно приоткрылась…

За короткие секунды вся жизнь промелькнула перед глазами: крохотная комнатушка в коммуналке, ласковая мамина улыбка, первый велик, школа, первый поцелуй и первая драка, университет и первая сильная влюбленность – в науку, аспирантура, защита, Олеся…

Миша дрожал. На лбу выступила испарина. К горлу подкатил ком. Белов уже чувствовал, как сильные пальцы тисками сжимаются на запястьях, и «добрые доктора» в забрызганных кровью халатах, волокут его, вопящего и брыкающегося, по мрачному коридору. Он ощущал прикосновение холодной стали к своей плоти, видел хищный блеск в глазах врачей-мясников, слышал их перешептывания… Дверь открылась ещё на дюйм… На пороге возникла Сазонова…

Полтора часа в туалете рыжая секретарша провела с явной пользой: смыла раскисшую косметику, расчесала сбившиеся в колтун волосы и собрала высокий хвост.

– Ты где бродишь? – сердито зашипела она и зацепилась взглядом за телефон, зажатый в Мишиной руке. – Ты что тут делал?

Миша стушевался и почувствовал, что краснеет. Минуту назад он был тайным агентом, а теперь ощущал себя двоечником, которого учитель поймал со шпаргалкой в руке. Что за бред! Надо сказать ей. Сказать правду! И он скажет. Просто не сейчас. Позже.

– Я… – протянул он, сконфуженно переминаясь с ноги на ногу. – Я…

– Ты звонил Зубру? – болтушка Олеся сама подсказала ответ.

– Да.

– Ну? – Лиса уперла руки в бока и нетерпеливо уставилась на него.

– Связи нету, – буркнул Миша и двинулся к выходу. – Пошли отсюда.

– То есть как – пошли? А как же…

– Пошли я говорю! – сказал Белов неожиданно резко. Так или иначе, рассказывать Леське о странных живодерских опытах, невольным свидетелем которых он стал, Мише не хотелось. Они на кафедре и так слишком часто забывали, что она все-таки – женщина, которую надо беречь…

– Ты уверен, что мы пришли отсюда? – тараторила Сазонова. – Точно? Сто процентов? Может, повернули не туда?

Миша флегматично почесался. Повернули-то они туда. И пришли туда. Только вот… не помнил он этой развилки в самом начале мрачного коридора. Не помнил, хоть ты тресни! И Леська тоже не помнила. И от этого становилось не просто страшно, а жутко.

Белов нервно сглотнул и взялся за ручку дубовой двери, той самой, которая привела их сюда. ещё немного и они вернутся в ярко-освещенный холл. Вернутся и непременно найдут выход. Дверь поддалась, отворилась и… Ба-бац!

– Ай! Ах, ты ж… твою ж мать! – вскрикнул Миша, запоздало отскакивая в сторону.

Сверху на него, с лязгом и грохотом, рухнуло блестящее жестяное ведро вместе со шваброй-ленивицей. От жестянки Миша ещё успел увернуться, а вот древко швабры пребольно заехало по лбу.

– Что за блядство? – риторически поинтересовался Белов, потирая уже не затылок, а ушибленный лоб.

За дверью, вместо украшенного флагами и плакатами коридора, оказалась тесная и темная кладовка, «под завязку» забитая бесполезным барахлом. Чего там только не было! Пустые картонные коробки громоздились рядом с пятилитровыми баклажками, засохшие грязные тряпки торчали из замызганных ведер и ярких пластмассовых тазиков, лохматые веники угрожающе топорщились, гирлянды кучерявых металлических губок празднично переливались, намекая на близость самого долгожданного праздника…

Сазонова прыснула со смеху. Смех этот казался неуместным и неестественным в окружающей их гулкой пустоте. Мишу передернуло.

– Говорю же, – утирая выступившие слезы, проверещала Лиса, – свернули не туда. И развилка эта была, просто мы её не заметили и всё тут!

– И всё тут… – эхом повторил Белов. – И всё тут… И что ты предлагаешь?

– Ну… выбор-то у нас не велик, – Олеся отступила назад на пару шагов и оказалась как раз на появившейся из ниоткуда развилке. – Либо туда, – указала она в темноту загадочного коридора, – либо обратно, к туалету.

К туалету… Нет, к туалету Мише возвращаться совсем не хотелось. В ушах до сих пор раздавались леденящие душу стоны и завывания несчастного подопытного вперемешку с жужжанием адской разделочной машины.

Миша вздохнул и угрюмо кивнул в сторону незнакомого поворота…

Эхо играло со звуком. Каждый осторожный шаг превращался в топот сотни ног, каждое слово – в многоголосый хор. Высокие потолки уходили в темную бесконечность. Редкие, аскетического вида, светильники сиротливо мерцали на серых стенах. И – ни одной двери! Жутко. Где-то на краю сознания мелькнула мысль, что зря они не вернулись к туалету. Миша мотнул головой, пытаясь оправдать себя – при любом раскладе они всегда могут повернуть назад.

– Опять направо, – устало констатировала Сазонова. Поначалу она бодрилась и даже шутила, вспоминая, как они в позапрошлом году ухитрились заблудиться в МГУ, но теперь заметно приуныла.

Коридор петлял, навевая мысли о сказочных лабиринтах, из которых нет выхода.

– Теперь налево… – глухо пробубнил Миша. – У тебя случайно нет мотка ниток?