Подумай дважды - Лиза Скоттолайн

— Благодарю. — Фиорелла направилась к стулу и опустилась на него так, словно это был трон. На тонких запястьях звякнули золотые браслеты. У нее были потрясающие ноги, их красоту подчеркивали ажурные чулки и черные туфли.

— Донна Фиорелла, — сказала мать, — познакомьтесь, пожалуйста… mia sposa Mariano е mia figlia Maria.[10]

— Я предпочитаю английский. — В речи Фиореллы не было и следа итальянского акцента. Фактически она изъяснялась как королева Елизавета или Мадонна.

— С удовольствием. — Ее отец протянул руку, и ногти Фиореллы в красном лаке скользнули по ней, как когти.

— Я не имела представления, что вы такой симпатичный, Мариано.

Отец покраснел так, что скрылись даже печеночные пятна.

— Добро пожаловать. Всегда приятно видеть всю семью.

— И наконец, это очень мило встретиться с вами, — соблазнительно улыбнулась Фиорелла, и Мэри сделала шаг вперед.

— Фиорелла, это мой друг Энтони и моя подруга Джуди, мы вместе работаем.

— Присаживайтесь, пожалуйста. — Отец жестом пригласил Мэри, Энтони и Джуди занять свои места. — Фиорелла, я слышал о твоем муже и очень сочувствую.

— Спасибо, Мариано. То было для меня очень печальное время.

— Это грех. — Лицо отца обрело сочувственное выражение, а плечи поникли. Мать вздрогнула и заторопилась к плите. Она опустила в кипящую воду слепленные ею клецки. Те зашипели в клубах пара, в комнате наступило молчание. Казалось, оно длилось непомерно долго, и Мэри понимала, что все думают о Майке, ее покойном муже, учителе начальной школы, — его убили, и эту смерть родители Мэри переживали очень тяжело. Это случилось несколько лет назад, но Мэри тоже вспоминала его каждый день.

— Фиорелла, как долго вы были женаты?

— Три месяца. Можете себе представить, что это было для меня — потеряв любимого мужа, опять стать новобрачной? — Фиорелла коснулась руки ее отца, и Мэри подумала, что прикосновение длится слишком долго, так что она снова вмешалась в разговор.

— И вы снова вышли замуж? — спросила она.

— Энцо был моим пятым мужем, — ответила Фиорелла, не моргнув густо подведенными ресницами.

Если отец и был потрясен, то не подал виду.

— Мы с Витой проделали много миль, охотясь друг за другом.

Все рассмеялись, включая Фиореллу, которая сказала:

— Мариано, у вас такое восхитительное чувство юмора! Будь я замужем за вами, не сомневаюсь, что это был бы мой единственный брак.

— Ха! — Отец подошел к плите. — Я сделаю кофе.

— Мне нравится ваше платье, — сказала Джуди, и Фиорелла вскинула брови:

— Благодарю вас. Это Армани. Вы интересуетесь модой?

— Н-н-ну… немного.

— Я вижу.

Фиорелла продолжала рассматривать Джуди, или, точнее, ее платье. Джуди явилась прямо из офиса, так что была в рабочей одежде — просторной желтой майке, джинсовой мини-юбке и красных кожаных башмачках. Ее растрепанные по моде волосы сегодня были одного цвета — светло-желтого. Мэри уже привыкла к эксцентричному гардеробу подруги, но этим утром она не удержалась и сказала Джуди, что та выглядит как продавщица из «Макдоналдса».

— Вы всегда так одеваетесь?

— Конечно. — Джуди с удовольствием кивнула, и Мэри прикусила язык.

— Вот и кофе! — Ее отец налил кофе в чашку Фиореллы, а затем позаботился об остальных. — Сливки и сахар на столе.

Фиорелла продолжала рассматривать Джуди:

— Должна сказать, я совершенно поражена вашей внешностью.

Мэри почувствовала необходимость защитить подругу:

— Простите, но Джуди — моя лучшая подруга, и никто, кроме меня, не имеет права критиковать ее одежду.

Мать оцепенела, а отец и Энтони лишь моргнули. Фиорелла вскинулась, а Мэри, поняв, что ее слова не достигли цели, сделала еще одну попытку:

— Я хочу сказать, что Джуди имеет право одеваться, как ей нравится. Она гениальный юрист и большой художник, и в офисе мы ценим ее мозги куда больше, чем ее внешний вид.

— Я имела в виду не ее платье, а ее здоровье. — Фиорелла спокойно повернулась к Джуди. — У вас болит голова, не так ли?

— Откровенно говоря, да.

— Кто-то плохо думает о вас. Они сглазили вас.

У матери перехватило дыхание. Кастрюля с ньокки[11]отчаянно кипела.

— Dio, bugge![12]

Выражение отцовского лица говорило: «С этим мы справимся». Мэри и Энтони переглянулись, они знали, что за этим последует. Мать Мэри могла справиться и со сглазом. И сурово упрекала себя, если не могла поставить диагноз.

Но Джуди забеспокоилась:

— Со мной все будет в порядке?

— Да, но только если вы станете слушаться меня. Я уберегу вас от неприятностей. — Фиорелла, звеня браслетами, потянулась через стол. — Дай-ка мне руку, дорогая. Я смогу помочь тебе. Я самая могущественная колдунья во всем Абруццо, королева всех колдуний.

Мэри не произнесла ни слова, а только поблагодарила Бога за то, что не пригласила Бенни к обеду. Это положило бы конец ее шансам стать партнером.

Магия — это одно, а бред — совершенно другое.

Бенни, измученная и страдающая от боли, продолжала лежать в ящике. Она потратила слишком много сил, колотя в крышку и крича, и просто не могла больше паниковать. Она с трудом глотала, во рту пересохло. Она была вся в поту. Ей надо в туалет! Она продолжала лежать неподвижно, тяжело дыша. Да, ей просто необходимо сберечь воздух и энергию, чтобы сделать еще одну отчаянную попытку.

Она попыталась понять, где находится этот ящик. Люди могли услышать ее крики — может быть, ящик не в подвале дома Эллис? Это было единственное место, куда они с сестрой не заходили, но Эллис была достаточно хитра. И сообразительна, в каком бы положении она ни находилась. Бенни это непростое знание досталось давно, когда Эллис обыграла ее при рассмотрении дела об убийстве.

Бенни вспомнила, как она начала терять уверенность и профессиональную дистанцию. Она выяснила, что Эллис врала в деле об убитом копе, и понимала, что это не вызовет симпатии у заседателей. И тогда Бенни пошла на то, на что мало кто из защитников по криминальным делам мог решиться. Она постриглась так же коротко, как Эллис, оделась к процессу так же, как та, и когда они сидели вместе за столом, то казались отражением друг друга. Она прикинула, что заседатели не смогут не увидеть сходства между ними и перенесут доброе отношение к ней и на ее двойника. Этот ее гамбит[13]сработал, и, оглядываясь назад, Бенни понимала, что в какой-то момент, хотя она бы не смогла сказать, в какой именно, она стала терять собственную индивидуальность и каким-то невероятным образом слилась со своим двойником.