Казначей общака - Евгений Сухов

Кажется, никто не обратил внимания на его растерянность.

– Это еще не все. Братва волнуется. Если убирают самых неприкасаемых, тогда есть ли вообще правда на этом свете. Не мне тебе говорить, на попечении общака семьи погибших авторитетов, вдовы ждут денег, а касса заблокирована. Ключики от нее находились только у погибших хранителей. Рухнули многие операции. Да что там говорить, – махнул рукой Волына, – терпим большие убытки.

– Да, несладкую ты мне историю рассказал, – признался монах. – Только что я тебе могу сказать, новых хранителей нужно выбрать на сходняке, а они пускай подберут сообщаковую братву. Не знаю, как это Барин сам, своей волей назначил новых… А затем пусть выяснят, кто это беспредельничает.

Монах поднялся и добавил:

– Молиться мне нужно, господа. Дела духовные важнее, чем дела мирские. – И, чуть наклонив голову, продолжил: – Бог вам в дорогу, а Шаману, – голос монаха ощутимо потеплел, – передайте… Я его не забыл. И буду молиться за него и за грехи наши.

Все трое поднялись почти одновременно.

– Послушай, Святой, – заговорил в спину монаху Волына, – ты хотя бы должен был выслушать нас, а не поворачиваться к нам спиной. – Герасим остановился у самого порога, плечи его слегка ссутулились, как будто вместо слов он получил по спине несколько ударов палкой. – Ты же прошляк!.. Если бы не Шаман, ни за что бы не поехал. Вот тебе малява от всех людей, – положил он на низенький столик небольшой аккуратный конвертик. – Прочитай хоть, ведь люди же с душой писали и о твоих былых заслугах не забыли.

Монах чуть повернулся и, не отводя взгляда от сердитых глаз гостей, спокойно объявил:

– Я прочитаю, когда у меня будет время. А теперь оставьте меня, господа.

– Мы можем подождать только три дня, – веско сказал Волына, – на большее не рассчитывай. Игумен сказал, что здесь у вас есть комната для гостей.

– Да. Идите прямо по коридору, справа третья келья, это ваша. У тебя в сумке что-то звякнуло, – обратился монах к Глухому, – здесь это не принято, – и, не прощаясь, вышел из кельи.

Злоключения начались месяц назад, когда Костыль проигрался в «три звездочки», при дюжине свидетелей. Интуиция в тот день подсказывала ему, чтобы он и близко не подходил к карточному столу, но жажда риска, которая была сродни наркотику, заставила его взять колоду. Он даже удивился, что проигрался слишком быстро, почувствовал неприятный холодок в груди и с досадой швырнул карты.

– Что ты от меня хочешь? – хмуро поинтересовался Костыль, неприязненно всматриваясь в дружелюбное лицо партнера.

Вся беда заключалась в том, что проигравший автоматически попадал в рабство к удачливому противнику. На это и играли…

– Не гоношись, – не убирая с лица улыбки, произнес Зуб, или Аркаша Печорский. Как это ни странно, но Печорский – это была его фамилия. – Успеется еще.

Более точную кликуху трудно было придумать. Зубы у Печорского были белые, крепкие, словно мрамор, такими впору перегрызать хоть колючую проволоку.

– Для меня ожидание хуже войны, лучше сразу скажи, кого нужно зарезать… дубака, кума… а может быть, хозяина? – не отказался от предложенной сигареты Костыль.

Аркаша продолжал ухмыляться, щеголяя своими безукоризненными зубами.

– Вижу, что ты чувство юмора не потерял. Это хорошо. Уныние никогда не приводило к хорошим результатам. А мне нужен именно хороший результат, – и он со значением поднял дымящуюся сигарету. – В твоем проигрыше нет ничего удивительного. Ты слишком азартен, таким быть нельзя, в картах нужен рассудок, а потом, – улыбка Аркаши сделалась еще шире, – я лучше тебя играю и очень хотел тебя надрать. И, как видишь, мне это удалось. Ладно, не кривись… Что же ты не спрашиваешь, почему я играл с тобой? – в голосе Аркаши Печорского послышалась насмешка.

Табак показался Костылю горьким, словно дедовский самосад, какой он когда-то курил в далеком детстве.

– Ну и отчего же?

– Просто ты мне нужен для одного дела. Ты дерзок, смел, силен… И очень мне подходишь.

– Горький ты больно табак куришь, – отшвырнул Костыль в сторону окурок. – И какое же это дело?

Неожиданно располагающая улыбка смялась, превратившись в хищный оскал, и перед Костылем предстал властный хозяин.

– Я вижу, ты разговорился. Знай свое место и меньше спрашивай. Не люблю болтунов. Ты мой раб, понял меня?

Не выдержав тяжелого взгляда, Костыль благоразумно отвел глаза.

– Да.

Об Аркаше Печорском на зоне говорили много разного, и трудно было понять, где здесь правда, а где откровенный вымысел. А не так давно прошел слушок, что он сотрудничает с ФСБ. Во всяком случае, три месяца назад из центра приезжал важный чин в цивильном дорогом костюме, и они с Аркашей долго о чем-то разговаривали в кабинете начальника зоны. Причем хозяин колонии, как обыкновенный шнырь, стоял в это время в коридоре, перед дверьми своего кабинета. Странная складывалась ситуация. Некоторым даже казалось, что хозяин побаивается своего подопечного, во всяком случае, по отношению к нему он вел себя так, как будто того не существует вовсе: прощал ему мелкие шалости в виде заначки морфия в лагерной тумбочке, не устраивал шмона в его закутке, разрешал полуночные посиделки. Было похоже, что на воле у Аркаши Печорского существовали сильные покровители.

Но что не вызывало никаких сомнений, так это то, что Зуб был вором, как говорится, до исподнего белья, до самой последней клетки. И если нашелся бы человек, осмелившийся упрекнуть его в неблагонадежности, то вряд ли тот сумел бы дожить до утра.

Впрочем, его опасался не только хозяин зоны, даже самые непримиримые из зэков оказывали ему заметное почтение.

И уже по-деловому, выпустив в сторону струйку дыма, Зуб заговорил:

– На днях меня переведут в другую зону. – В этот раз Костыль не рискнул спрашивать у Зуба, откуда у него такие сведения. Аркаша порой мог угадывать надвигающиеся события с такой точностью, как будто получал божественные откровения в самые уши. Возможно, сейчас был тот самый случай. Хмыкнув, Печорский продолжал: – Надеюсь, ты понимаешь, что для тебя, Паша, это ровным счетом ничего не значит?

Игра «три звездочки» не такая вещь, от которой можно отряхнуться, как от пыли. Раз ввязался, то будь добр, принимай существующие правила, если не хочешь получить заточку под ребра.

– Разумеется.

– Вот и отлично… Вижу, что ты с пониманием. Если дело так пойдет и дальше, то мы с тобой поладим. И ты заработаешь не только свободу, но и деньжата.

При последнем слове Аркаша Печорский внимательно посмотрел на Костыля, пытаясь уловить на его лице интерес. И, не отыскав ничего подобного, поморщился – похоже, что Пашу Фомичева мало что интересовало в этом мире. Тренированный организм, ничего не скажешь. А если бабы? Впрочем, это тоже маловероятно, после такого продолжительного пребывания на зоне приоритеты заметно меняются.