Из озера взметнулись молнии - Милисав Антониевич-Дримколский
Шрифт:
Интервал:
Мартин, несколько удивленный таким мнением, ответил:
— Мы хотим, чтобы у всех было изобилие, поэтому и работаем день и ночь, ты же сам знаешь. А в городах тоже нехватки — война ведь шла повсюду, места не выбирала. Надо запастись терпением.
— Кто знает, сколько еще ждать? Говорили — три-четыре года. Но три уже прошло… — И, пожелав спокойной ночи, официант вышел.
Мартин вдруг вспомнил, что не ел с утра. В одной тарелке был жидкий суп, в другой — шницель с картошкой, в третьей, маленькой, — несколько листиков зеленого салата, хлеб черствый — смесь кукурузного с пшеничным. Он наскоро поужинал и через несколько минут, разостлав на столе газету, уже вглядывался в проект, записывал цифры в толстую тетрадку, пересчитывал их.
Полночь. Одряхлевшая от груза веков и от бесконечного боя курантов, сахат-кула оповещает о наступлении ночи. И умолкает, словно прекратила свое существование. Но нет, она еще сопротивляется времени — последний удар разносится в ясной ночи, пронизанной лунными отблесками, трепещет над усталым городком и рекой, которой суждено изменить свое русло и исчезнуть вместе с соседним лесом. Вороны в вербах закаркали, чтобы освободиться от ночного страха, и примолкли, еще больше нахохлившись, снова утонув в голодной дремоте. Тишина, но мысль бодрствует; инженер изучает проекты, бесконечные цифры, линии графиков, которые соединяются и расходятся в стороны, перекрещиваются и упираются друг в друга. А южный ветер, беснующийся, по своему обыкновению, после полуночи, яростно задувает в щели. Но вот усталость сломила Мартина, голова его клонится к бумаге, глаза слипаются. Мартин с трудом смотрит на ручные часы — уже два ночи. Удивительно, как летит это сумасшедшее время…
IV
Размытые дождями дороги быстро подсыхают под трепещущими лучами южного солнца, а те, что ведут в Ханово, уже раскатаны телегами, запряженными волами или лошадьми, утоптаны многочисленными пешеходами. Из дальних горных печалбарских сел, из небольших городков колонны людей с мотыгами и лопатами, с одеялами и торбами, перекинутыми через плечо, в заплатанных суконных бечвах[4], в ветхих джемаданах[5] движутся по дорогам и тропинкам в сторону Ханово. Рабочие выгружают цемент, железные прутья разной длины, доски, корчуют лес, штабелями складывают бревна, прокладывают новую дорогу. Неподалеку от одряхлевшего постоялого двора выстроились длинные бараки с крышами, крытыми рубероидом, они как бы напоминают старику о новом времени, а он, исхлестанный дождями, униженно молчит. Каждый день с раннего утра Мартин на стройке, развернув план, он что-то показывает квалифицированным рабочим, объясняет, почему дорога должна идти низиной, какой высоты надо делать насыпь, откуда подвозить землю и щебенку. Комплектует бригады, показывает, где вести кирпичную кладку, бетонировать туннель, назначает бригадиров, часто сокрушенно качает головой, сердится. Ни прорабов, ни техников, никого… Скоро воскресенье, людям надо платить зарплату, составлять списки, получать деньги в банке, пора организовать горячее питание — сколько всего! На одном хлебе живут рабочие… Надо купить посуду, несколько больших котлов. Спят на голых досках — солому еще не привезли. А она так же важна сейчас, как цемент и железо. Ведь все делается человеком, его руками. А кто будет вести учет, чтобы труд оплачивался правильно?..
Мартин торопливо шагал ко взгорью. На поляне, где бук с потрескавшейся корой и ветвями, как узловатые руки, противоборствовал ветрам, он остановился на минуту, загляделся на горный ручей, склонился над ним, напряженно приник губами к воде, а в десяти шагах от него легкими прыжками в чащу леса метнулась лань. На склонах горы уже шелестели листвой дубы и тополя, высоко вздымались вверх сосны, приятно пахло смолой, желтевшей на коре, и этот запах вдруг напомнил ему детство, родимый край, гору Конечку, ее изумительную красоту. Мысли о детстве только мелькнули и мгновенно исчезли. По плану он определил место, где будет брать начало второй водоводный туннель, который соберет все источники и ручьи, стремительно несущиеся с гор. Какая это будет скорость и какая сила! — подумал он. Сила стремительная, как молния. Она даст движение машинам, изменит жизнь.
Он огляделся вокруг, и ему стало жаль стройных сосен и могучих дубов, которые через день-два падут на землю. Крепежный
лес для туннелей, пока железобетон не схватит накрепко, уже есть, только вот лопатами копать очень долго, да еще перетаскивать землю… Много потребуется времени, и сам не знаю сколько. Голыми руками, без машин начинаем дело. Нам хотя бы один бульдозер, каток, несколько отбойных молотков… Придется требовать, настаивать. Да, Управление должно нас этим обеспечить. Да, пусть руководство выкручивается, как умеет, а самое необходимое для строительства предоставит! Ну вот, не успел начать работу, а уже требую одно, другое… Нет, только то, без чего не обойтись.
Он спустился по склону, пересек доживающую последний год старую дорогу и зацепился за колючую ветку ежевики своими видавшими виды галифе, протертыми, с заплатами на коленях. Остановился, отцепил колючки и зашагал быстрее. В поселке возле крайнего барака Мартин заметил человека, в облике которого было что-то знакомое. Он напряженно глядел на бараки, где жили рабочие, глаза его были полны ненависти и немой злобы.
Да ведь это хозяин постоялого двора, но несколько недель назад он не был таким седым. Что с ним такое? Верно, мысли тяжелые мучают, что без хана останется нищим, с голоду помрет. Наверняка вбил это себе в голову. Мартин подошел ближе, но Петко, не спускавший глаз с бараков и хмуривший и без того морщинистый лоб, что-то бурчал себе под нос и не слышал шагов. Мартин громко поздоровался и остановился перед ним. Только тогда Петко вздрогнул, словно очнувшись от кошмарного сна, попятился и полоснул инженера злобным взглядом.
— Что задумался, без хлеба не останешься. Ну что ты так смотришь на меня? Я сюда приехал ради людей.
— Жизнь у меня отнимаете, все, что есть у меня… — пробормотал Петко.
— А что тебе дала эта старая развалина? Чем осчастливила? — убеждал его Мартин. — Прошло то время, когда людей по миру пускали, прошло безвозвратно. Ведь ты, Петко, можешь получить работу, если хочешь, людей у нас не хватает, а тебе подыщем легкую работу, будешь помогать на кухне. Что скажешь? Разве это не лучше, чем угождать приезжим в твоей развалине, ломать голову, как выплатить налог государству…
— Скажешь тоже! Придется расстаться со всем, что у меня
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!