Семя желания - Энтони Берджесс

2

Следующие четыре недели Тристрам провел не без пользы. Он вспомнил о своем призвании – он же преподаватель истории и смежных дисциплин! – и на средства своего бедного погибшего взвода побаловал себя кратким курсом реабилитации. Дни напролет он просиживал в Центральной библиотеке, где читал труды великих историков и историографов своей эпохи: «Идеологическая борьба в XX веке» Скотта, «Principien der Rassensgechichte»[48] Цукмайера и Фельдфебеля; «История ядерной войны» Стебина-Брауна, «Кунь-чьям чу и» Ань Сионь-Джу; «Религиозные субституты в прототехническую эпоху» Спарроу, «Доктрина цикла» Раднизовица. Все это были тонкие томики в логограмматическом формате, который безжалостно урезал и коверкал орфографию ради сбережения бумаги. Для вечернего отдыха он читал новых поэтов и романистов. Он заметил, что писатели Пелфазы уже не в фаворе: нельзя же (хотя и жаль), право слово, сотворить искусство из мягкотелого старого либерализма. Новые книги были полны секса и смерти – возможно, единственно пригодного материала для писателей.

Двадцать седьмого марта, в понедельник, в ясный весенний день Тристрам сел на поезд до Лондона. Военное министерство располагалось в Фулеме. Он обнаружил, что это несколько (тридцать) этажей в небоскребе умеренной высотности под названием «Джанипер-билдинг».

– Вам нельзя, сэр, – остановил его швейцар.

– Почему?

– Не назначено.

– С дороги! – рявкнул Тристрам. – Вы, похоже, не знаете, кто я.

И, оттолкнув в сторону швейцара, вошел в первую же попавшуюся канцелярию. Там несколько пухлых блондинок в форме стучали по клавишам электрических речь-машинок.

– Я хочу поговорить с вашим начальством, – сказал Тристрам.

– Только по предварительной записи, – тут же отозвалась одна молодая толстуха.

Пройдя через канцелярию, Тристрам толкнул дверь с матовым стеклянным верхом. Между двумя пустыми лотками для корреспонденции сидел лысый лейтенант и усиленно размышлял.

– Кто вас впустил? – спросил он.

Очки у него были в толстой черной оправе, кожа – как у человека, который слишком много ест сладкого, обкусанные ногти и пластырь на шее, где он порезался при бритье.

– Бессмысленный вопрос, верно? – в свою очередь спросил Тристрам. – Моя фамилия Фокс. Сержант Т. Фокс. Я явился с рапортом как единственный оставшийся в живых в одной из симпатично спланированных миниатюрных боен на западном побережье Ирландии. Я бы предпочел поговорить с кем-нибудь повыше рангом.

– Оставшийся в живых? – Вид у лейтенанта сделался изумленный. – Вам лучше пойти и доложить майору Беркли.

Встав из-за стола и явив миру животик бюрократа, он вышел через дверь, противоположную той, через которую вошел Тристрам. Когда в эту дверь постучали, Тристрам ее распахнул. На пороге оказался швейцар.

– Прошу прощения, сэр, что позволил ему мимо меня пройти… – начал он, а потом охнул, поскольку Тристрам достал пистолет: если хотят играть в солдат, пусть играют.

– Псих чокнутый! – буркнул швейцар и быстро захлопнул дверь; через матовое стекло была видна его быстро удаляющаяся тень.

Вернулся лейтенант.

– Сюда, пожалуйста.

Тристрам последовал за ним по коридору, освещенному светом из других матовых дверей. Пистолет он убрал в карман.

– Сержант Фокс, сэр.

Лейтенант открыл дверь в кабинет офицера, пытающегося изобразить отчаянную активность по составлению срочной депеши. Это был майор с красными нашивками и реденькими ярко-рыжими волосиками. Склонившись над листом, он показал Тристраму лысину, округлостью и размером с облатку для причастия. По стенам висели групповые фотографии туповатых с виду мужчин, по большей части в шортах.

– Минутку, – усиленно водя карандашом, строго сказал майор.

– Да хватит вам, – фыркнул Тристрам.

– Прошу прощения? – Майор сердито уставился на посетителя, глаза у него были подслеповатые, цвета устриц. – Почему вы не в форме?

– Потому что, согласно условиям контракта, перечисленным в моей расчетной книжке, срок моей службы истек сегодня ровно в двенадцать ноль-ноль.

– Понятно. Вам лучше нас оставить, Ральф, – сказал майор лейтенанту. Тот поклонился на манер официанта и был таков. – А теперь, – обратился к Тристраму майор, – что это за разговоры о единственном оставшемся в живых? – Он как будто не ожидал немедленного ответа, поскольку тут же потребовал: – Покажите расчетную книжку.

Тристрам ее отдал. Сесть ему не предложили, но он все равно сел.

– Гм, – издал майор, читая. Щелкнув рычажком, он сказал в микрофон: 7388026 сержант Фокс Т. Немедленно пришлите личное дело, пожалуйста. – Потом повернулся к Тристраму: – В связи с чем вы к нам пришли?

– Заявить протест. И чтобы предостеречь вас, что я собираюсь разоблачить весь ваш подлый подлог!

Вид у майора сделался озадаченный. У него был длинный нос, который он теперь недоуменно потер. Из щели в стене вылетела и упала в плетеную корзинку коричневая папка. Открыв ее, майор принялся внимательно читать.

– Ага. Понимаю. Похоже, все вас ищут. По праву вы должны быть мертвы, разве нет? Мертвы с остальными вашими товарищами. Вы, наверное, очень быстро сбежали. Я все еще мог бы арестовать вас как дезертира, знаете ли. Задним числом.

– Ерунда, – отозвался Тристрам. – Как единственный оставшийся в живых, я оказался во главе той злополучной перебитой воинской части. Мой долг был принять решение. Я решил отправить себя в увольнительную на месяц. А еще я был болен, что неудивительно.

– Это не по уставу и против правил, сами знаете.

– Давайте ваша проклятая организация не будет ничего говорить про правила. Свора свиней-убийц, вот вы кто!

– Понятно, – ответил майор. – И вы не желаете иметь с нами ничего общего, верно? Я бы думал, – очень гладко выговаривал он, – что убийств вы совершили побольше, чем, скажем, я. Вы в самом деле приняли участие в СИ.

– Что такое «СИ»?

– Сеанс истребления. Так теперь нынешние битвы называются. Надо думать, свою порцию… как бы это сказать… «самозащиты» вы получили. Иначе, не понимаю, как вам удалось остаться в живых?

– Нам отдали определенные приказы.

– Разумеется, отдали. Приказы стрелять. Это только разумно, правда, когда в вас самих стреляют?

– Тем не менее это было убийство, – бурно возразил Тристам. – Эти бедные, беззащитные…

– Да будет вам, не такие уж они были беззащитные, верно? Опасайтесь клише, Фокс. Видите ли, одно клише ведет к другому, и последнее в цепочке всегда бывает абсурдно. Они были хорошо обучены и хорошо вооружены, и они погибли, покрыв себя славой, веря, что они умирают за великое дело. И, поймите, так оно и было. А вы выжили, конечно, по самой бесславной причине. Вы выжили, потому что не верили в то, ради чего мы сражаемся, ради чего мы всегда будем сражаться. Разумеется, вас привлекли вначале, когда система была еще далека от совершенства. Теперь наша система вербовки крайне избирательна. Мы больше не призываем людей подозрительных вроде вас.