Перемещенное лицо - Владимир Войнович

Так вот, 28 февраля Лаврентий Берия вызвался проводитьтоварища Сталина после спектакля домой, чтобы по дороге обсудить предстоящуюдепортацию евреев и ожидаемую в связи с этим бурю народного гнева. Но, видя,что Сталин после просмотренного балета находится в слишком благодушном длятакого обсуждения расположении духа, решил эту тему отложить и продолжитьразговор об искусстве. Тем более что и повод тут же нашелся. Когда проезжали поАрбату, Берия увидел афишу и обратил на нее внимание Сталина. Афиша извещалапублику о том, что завтра в МТД состоится спектакль по пьесе лауреатаСталинской премии драматурга Михаила Погодина «Сталин в октябре». Роль товарищаСталина исполняет народный артист СССР Георгий Меловани.

– Это что же, – нахмурился Лже-Сталин, – культ личностидошел уже до такого маразма, что в известном произведении Ленина заменяютСталиным?

– Нет-нет, – возразил Берия. – Ни в коем случае. «Ленин вОктябре» – это Ленин в октябре семнадцатого года. А здесь речь идет об октябресорок первого. Ты, конечно, хорошо помнишь, Коба, что было в октябре однатысяча девятьсот сорок первого года?

– Да, конечно, – оживился Коба, – я, конечно, хорошо помню.В октябре сорок первого года я был в городе Куйбышеве и там познакомился содной такой певичкой…

– Извини, дорогой Коба. Позволь мне тебя перебить. Мнекажется, ты немножко путаешь. В Куйбышеве был актер Меловани, а ты, товарищСталин, со свойственным тебе необыкновенным мужеством, остался в Москве и своимличным присутствием вдохновлял на подвиг наших воинов, оборонявших Москву.

– Ах да-да, правильно, – поспешно согласился Коба, – в товремя, как актер Меловани волочился в глубоком тылу за певицами, я, товарищСталин, со свойственным мне мужеством… Ты мне можешь напомнить, как это было?

– Зачем я? – пожал плечами Берия. – Завтра суббота. Можноотдохнуть немножко от повседневной работы, развлечься и посмотреть, какизображают это время драматург Погодин, артисты театра МТД и наш главный, таксказать, – он хихикнул, – народный артист.

Сталин сначала немного напрягся, попытавшись понять, некроется ли за предложением Лаврентия какой-нибудь подвох. Посмотрел на тоговнимательно. Берия ответил ему немигающим встречным взглядом честного человека.

– А что? – сказал Сталин, и в глазах его загорелся озорнойогонек. – Давай попробуем и посмотрим, что там делает наш народный артист.Шекспир, Лаврентий, говорил: «Весь мир театр, и люди в нем актеры». Но однодело играть просто в жизни. А другое дело – на сцене. Даже самого себя некаждый может сыграть достоверно. Вот представь себе, что тебя выпустили насцену, чтобы ты, Берия, сыграл роль Берии. Ты думаешь, ты сыграешь? Нет. Ты таксыграешь, что любой зритель скажет: нет, это не Берия.

– Но почему ты так думаешь, Коба? – обиделся ЛаврентийПавлович. – Откуда ты знаешь, Коба, что во мне не погибает гениальный актер?

– Нет, Лаврентий, – покачал головой Сталин. – Никто в тебене погибает. Ты злодей. А гений и злодейство, как Пушкин говорил, не очень-тосовместны. Но завтра мы посмотрим на другого злодея и решим, прав был нашвеликий поэт или не прав.

Результатом этого разговора было появление на другое утро вМТД людей в штатском, которые произвели большой там переполох. Осмотрели всевходы и выходы, один из них сочли лишним и велели заколотить гвоздями.Проверили список всех участников спектакля, включая помощника режиссера,администраторов, билетерш, осветителей и рабочих сцены. Заведующегопостановочной частью велели от работы временно отстранить по причине еврейскойфамилии. Распорядились оставить в партере тридцать мест для сотрудников охраны.Режиссер-постановщик, перепуганный до смерти, провел специальное совещание струппой, потом отдельно поговорил с исполнителем главной роли.

– Георгий Михайлович, – сказал он, нервничая. – Очень васпрошу, завтра ни капли в рот и подойдите к делу очень серьезно. Я знаю, чтотоварищ Сталин очень ценит вас как артиста. Так вот, я вас очень прошу,постарайтесь оправдать доверие товарища Сталина. Завтра вы должны сыграть так,чтобы товарищ Сталин поверил в ваш образ, поверил, что вы – это он.

– Уверяю вас, – усмехнулся Лже-Меловани, тоже вполневзволнованный, – товарищ Сталин очень даже поверит, что я – это он.

Хотя кассы продали только четверть билетов, зал был заполненна сто процентов за счет секретных агентов и пригнанных с завода «Серп и молот»так называемых «передовиков производства». То есть людей, которые напроизводстве работали редко, потому что, облеченные особым доверием начальства,были регулярно посылаемы на казенные митинги, демонстрации, конференции,заседания, совещания, где выражали народные радости по поводу, скажем,перевыполнения производственных планов или гневались на международных империалистовза то, что те еще живы.

В тот день был сильный снегопад, и несколько специальныхмашин до самого вечера счищали снег перед театром. Ровно за пять минут доспектакля к служебному входу подкатили один за другим несколько длинных черныхлимузинов. Из них вышли Сталин, Берия, Хрущев, Маленков и Булганин. Их провелив ложу, и спектакль немедленно начался.

Сначала показали большой самолет. Механик и мотористготовили его к полету. Моторист сказал, что он слушал, что на самолете повезутв глубокий тыл какого-то очень важного человека, может быть, даже самогоСталина. Механик возразил, что Сталин не тот человек, кто в трудную минутуоставит нашу столицу на произвол судьбы. Моторист вспомнил Кутузова, которыйкогда-то Москву оставил французам и тем самым их погубил. Механик согласился,но напомнил мотористу, что, во-первых, в 1812 году Москва не была столицей, аво-вторых, Кутузов – это всего лишь один из царских военачальников, а Сталин –единственный и незаменимый вождь всего прогрессивного человечества.