Магия ворона - Маргарет Роджерсон

– Я пришел, чтобы вызвать тебя на бой, Ольховый Король. – Слова Грача эхом звенели в тишине. – Твое вечное лето исказилось. Все видят это. Бесхозные чудовища рыщут по лесам, и твои собственные земли гниют, пока ты дремлешь. А сегодня, – добавил он еще громче, обернувшись к балконам, подняв раненую руку – по рукаву струился мох, – смертная уничтожила Зеленый Колодец.

Раздались вскрики.

– Нет!

– Значит, это правда!

– Зеленый Колодец!

– Как же теперь мы заставим смертных любить себя?

На балконах начались перебранки. Несколько фейри рухнули на колени, хватаясь за перила, изображая преувеличенное отчаяние. Все они умолкли по мановению руки Ольхового Короля. От этого жеста в воздухе заклубилась пыль.

– Нет. То, что ты говоришь… невозможно. Зеленый Колодец вечен.

Каким-то загадочным образом во мне нашлись силы заговорить.

– Фейри не могут лгать, – напомнила я ему, разрываемая страхом и чувством внезапной пытливой жалости. – Колодца больше нет.

Он прищурился. Пыль снова посыпалась с паутины морщин, обрамляющих его глаза, открывая фрагменты шершавой плоти. Король посмотрел на меня. Жар усилился. Каждая клеточка моего тела под платьем страшно зудела; фантомный гул кузнечиков сдавил череп. Вот что я была для него, что бы ни сотворила: насекомое у подножия трона. Он собирался уничтожить меня, лишь обратив на меня внимание. И он бы это сделал, если бы приворот Грача не остановил его.

Когда он осознал, что я неподвластна его магии и в чем крылась причина этого, тревога и растерянность мелькнули в глубине затуманенных глаз.

– Ее воля свободна.

Грач обнажил зубы в оскале, который на улыбку был похож очень слабо. У него был такой безумный вид, что я забывала дышать.

– Да. А теперь спускайся и сразись со мной, если можешь.

Вдох. Потом тронный зал взорвался.

Кричащие вороны ворвались внутрь изо всех углов, заполняя воздух так плотно, что зал задохнулся в полночной темноте. В оглушающем громе хлопающих крыльев потонули рев Ольхового Короля и все изумленные вопли фейри. Острая боль обожгла мое лицо; я закашлялась от пуха и перьев, и только тепло прикосновения заверило меня в том, что Грач еще здесь. Среди бьющихся крыльев я заметила обрывки картин хаоса, развернувшегося вокруг. Какая-то женщина на балконе скребла собственную голову, пока ворон бился, зацепившись за ее искусно выделанную шляпку. Еще один фейри свалился наземь под ударами десятков клювов. Фейри наводнили лестницы, безуспешно пытаясь сбежать; они наступали друг другу на ноги и подолы одежд и начинали драться между собой. Светловолосая девочка – Жаворонок? – ухмыльнулась, пнув какого-то мужчину по ноге, а потом обернулась ко мне, как будто ища моего одобрения.

Проливалась кровь. Аромат летних флоксов затопил все вокруг своей тошнотной сладостью, и я едва держалась на ногах посреди этого водоворота из перьев. Гигантский силуэт поднялся во тьме. Его рога косили воронов, рассыпая во все стороны искореженные тела. Грач развернулся, чтобы защитить меня от копыт тана. В тот же момент пара холодных рук схватила меня и оттащила от него, прижимая к ближайшему дереву.

– Хватит вырываться, – сказала мне на ухо Жаворонок. – Некоторые тут пытаются тебе помочь.

Я вцепилась ей в запястье.

– У него нет меча!

– Меча? – ухмыльнулась она. – С какой стати Грачу вообще нужен меч?

Оказалось, он правда не нуждался в оружии. Весенний принц пригнулся и развернулся перед таном, как танцор, а потом засадил левую руку прямо чудовищу в грудь. Зверь замер и затрясся всем телом. Ростки осеннего плюща вырвались из его носа, рта, глаз, а потом побежали по всему телу, опутывая, превращая в огромный фигурный куст. Грач высвободил руку и, раздробив в кулаке древний бурый череп, отбросил его в сторону. Взмахнув плащом, он ловко увернулся от валящейся наземь коры, потом бросил нам с Жаворонком оценивающий взгляд. Теперь вороны кружили вокруг нас трех – непроницаемая черная стена, блестящая бусинками глаз, – как будто мы оказались в сердце бури. Когда второй тан прорвался сквозь нее, Грач стоял к нему спиной. Я крикнула ему, но он уже почувствовал приближение противника. Одним плавным движением опустился на колени и прижал ладонь к земле; водоворот перьев поглотил его. Рога тана врезались в пустоту, не задев большого ворона с фиолетовыми глазами, поднявшегося в воздух. Грач исчез в водовороте, не отличимый от остальных птиц. Потом он вырвался на свободу и пикировал с потолка вниз, вытянув перед собой когтистые лапы, как сокол, приметивший жертву. На мгновение снова исчез. Я отчаянно искала его глазами, пытаясь понять, куда он пропал, и долго мне ждать не пришлось. Тело тана накренилось в одну сторону, затем в другую, спотыкаясь и топча копытами сгнившие останки своего собрата, а потом с грохотом рухнуло на землю, превратившись в груду растительности, рассыпавшуюся по настилу. Грач высвободился из его останков в человеческом обличье, стряхивая пыль с рукавов.

– Он правда оторвал себе палец? – В голосе Жаворонка слышалась нотка жутковатого восторга. – Он правда сделал это, не так ли? Я никогда не слышала, чтобы кто-то делал это раньше. Это навсегда, видишь ли. Его чары не скроют увечье, и прилив силы продлится недолго.

Я сглотнула.

– Он правда… он может сразиться с Ольховым Королем?

Звук охотничьего рога потряс землю и завибрировал у меня под ногами. Время остановилось. По крайней мере, так мне показалось сначала; но потом Грач сделал шаг назад, а я медленно подняла дрожащую руку – просто чтобы убедиться, что все еще могу это сделать. Вороны, окружившие нас, зависли в воздухе, скованные в полете, неспособные даже моргнуть. Ни одно перышко не шевельнулось. Снова раздался зов рога. И все вороны рассыпались, как разбитое стекло, обрушились обсидиановым водопадом, устлав землю под нашими ногами.

Ольховый Король поднялся на ноги. Лозы соскользнули с его тела; они все еще уползали прочь по спинке трона. Он сделал один шаг вниз по лестнице. Второй. С каждым движением над ним поднималось новое облако пыли. Спускаясь, он постепенно стряхивал с себя груз столетий, как будто с его плеч свалилась мантия времени. Изумрудный хитон, вышитый темным, древним золотом, показался сантиметр за сантиметром. Его густая седая борода была местами заплетена в косы, как у древнего короля-воителя, и украшена золотыми пряжками. На пальце блестела печатка. Кустистые брови скрывали его глаза; видны были лишь суровый нос и беспощадный изгиб рта, который я узнала после резных барельефов.

Где крылся изъян в его внешних чарах? Кажется, его просто не было.

Остальные фейри вокруг нас замерли на середине движения, превратившись в каких-то актеров странной пантомимы. Я почти не удивилась тому, как много из них сражались не с воронами, а друг с другом. Было совершенно непонятно, был ли кто-то из них на нашей стороне или же просто ярость по поводу оттоптанных ног оказалась настолько заразительной. Они оцепенели, все еще впившись когтями друг другу в глотки, а цветущие лозы и мох от их собственной крови обвивали их застывшие тела.