Обреченный мост - Вячеслав Демченко

— Может, это для какой новой противокорабельной мины? — спросил инженер-майор Зайко, как всегда, от волнения краснея. — На перспективу, под линкоры…

— Вряд ли. Здесь же начальная цепь — через позиционник, и он выставлен на фиксированный угол с большой выдержкой, — запротестовал Хмуров. — А корабли всегда качает. А если борт на долгой стоянке — тогда зачем дифференциальный? Нет, это что-то должно быть вроде шлюза, моста…

— Моста? — чуть не вскрикнул Новик, который доселе молчал в присутствии старших по званию.

— Моста! — почти как эхо повторил Давид Бероевич.

А «практичный» подполковник Тихомиров переспросил:

— Так что если эдакая мина установлена, то её и разминировать нельзя, только тронь — взорвётся?

— Ну, не совсем так… — отозвался Левша. — Есть тут один контур блокировки, но действует он, только пока не провернулся третий барабан. А уже после того — да, конечно.

Разведчики переглянулись.

— И когда этот «третий барабан» повернётся? — спросил Новик, в очередной раз презрев субординацию. — Сколько у нас времени на разминирование?

Лаврентий, болезненно морщась, провёл пальцами по барабанчикам счётчика календарной задержки во вскрытом коммутаторе-взрывателе.

— У меня получалось семьдесят два часа.

Потом обвёл взглядов сквозь круглые очки в железной оправе разведчиков, подумал и сказал утешительным тоном:

— Но сами эти коммутаторы можно и не разбирать. Поставите закоротку на вот эти клеммы, — он показал, — и обрезайте провода к зарядам. Главное, чтобы кто-то не подал радиокоманду на экстренный подрыв.

Иногда казалось, что приказ Гитлера полицай-фюрер Крыма Д. Зитц попросту не заметил. Полагаясь на общее мнение немецкого генералитета, от начальника Генштаба до конкретного командующего 17-ой армии, штандартенфюрер проводил в жизнь «тактику выжженной земли», не будучи наивен на тот предмет, что, как и за кубанской «неприступной» «Голубой линией», до этого дойдет и здесь.

Ещё 31 октября в Керченском порту взрывались некоторые технические сооружения, как будто и не было сказано истерическим, по обыкновению, голосом фюрера, что Крым отныне — очередная неприступная крепость…

— Вот такая вырисовывается картина, товарищ полковник, — продолжал доклад Трофим Кравченко, — из суммы допросов вывезенных из Крыма партизан.

Георгий Валентинович сидел за столом нахохлившись, насколько позволяла комплекция, и не сводил глаз со своего «мамелюка». На посторонний взгляд, никакие особые эмоции его пухлая, несколько нездоровая физиономия не выражала; но Кравченко хорошо знал, что этакое внешнее бесстрастие — показатель немалого полковничьего раздражения. И всё же старый контрразведчик решил продолжить, возможно, потому, что именно сейчас решался вопрос последней перед началом десантной операции заброски Новика и Войткевича в Керчь.

— Я не буду акцентировать на факте внезапной встречи майора Павла Ефимова и партизана Хачариди. Они на Финской вместе бежали из плена, помните? Я их допрашивал.

Овчаров чуть заметно кивнул, непонятно, подтверждая или просто предлагая докладывать дальше.

— Возможно, это произошло случайно, — счёл за благо не настаивать Кравченко. — Хотя живучесть обоих вызывает некоторые вопросы. И Хачариди характеризуется неоднозначно. В целом да, конечно, в отряде постоянно на виду, участвовал во множестве боевых столкновений. Но партизанщины у него много…

— Не заговаривайся, — уже с заметной ноткой раздражения в голосе бросил Георгий Валентинович. — Партизанщина у партизана — это что, крамола или словесные фокусы?

— Есть и совершенно конкретное подозрение. Трое эвакуированных из отряда Беседина показали, независимо друг от друга, конечно, что Хачариди только инсценировал расстрел эсэсовца, гауптштурмфюрера Боске и разоблаченного предателя, лейтенанта Боске. То есть братьев Боске, — поспешил добавить Трофим Иванович, осознав, что в этой фразе «словесные фокусы» покруче, нежели в предыдущей.

Но полковник Овчаров только и спросил:

— Ну и?..

— По проверенным донесениям наших агентов, эти фашистские прихвостни сейчас уже в Керчи, и по крайней мере один из них находится на объекте, выделенном нами, как особо важный. А сейчас, как я понял, решается вопрос направить туда старшего лейтенанта Войткевича.

— Не его одного, — машинально добавил Овчаров.

— Вот именно, — подхватил, даже как бы обрадованно, Кравченко. — Ставим под угрозу всю операцию. Если Боске, тот или иной, и не встречался с Войткевичем, чего нельзя исключить, то наверняка слышали о нём от Хачариди. Он с младшим братом Боске, Мигелем, контактировал очень плотно. И сам Войткевич — в этом я полностью уверен, — действует, прежде всего, в личных своих интересах. И как поведёт себя…

— Ты это немчуре расскажи, Яшкою этим убитой, — хмыкнул Георгий Валентинович.

— А хороший агент всегда о прикрытии заботится.

— Вот пусть так и дальше заботится, — откинулся на спинку кресла полковник, выделив голосом слово «так».

— По крайней мере, — после паузы сказал Кравченко. — Его встречу с любым из этих Боске следует исключить.

Полковник Овчаров медленно покачал головой.

— Это, конечно, не в твоей компетенции… Но ладно, слушай сюда…

— Таковой у нас с вами план вырисовывается, товарищи…

К разговору, перешедшему из госпиталя в привычные прокуренные стены и из разряда технического расследования в русло оперативного совещания, подключились молчаливый заместитель командира сводного разведотряда Тихомирова, майор Высотин и старший лейтенант Войткевич.

Чем-то схожи были, по наблюдению начальника разведотдела, Сергей Тихомиров, уже подполковник, но всё ещё сохраняющий неистребимый дух севастопольского «братишки» образца 18-го года (разве что трамваев нынче не переворачивает, не солидно), и Яков Войткевич. Впрочем, как вообще бывает, схож севастополец с одесситом.

— Как нам стало известно, — полковник Гурджава терпеливо разминал папиросу неизменного «Казбека». — Центральный штаб партизанского движения и Центральное управление «СМЕРШ»… вот уж не знаю, кто с чьей подачи… — на секунду задумался Давид Бероевич, почесав мундштуком выскобленный опасной бритвой череп. — Провели успешную операцию по внедрению нашего агента. Внедрили как раз в интересующую нас зондеркоманду 10 B СД генерального округа «Крым».

— К доктору Курту? — уточнил на всякий случай капитан Новик.