За пророка и царя. Ислам и империя в России и Центральной Азии - Роберт Круз

Екатерина выражала уверенность, что новые мечети должны привлечь «и прочих в близости кочующих или обитающих к границам нашим». Она предполагала, что культивирование ислама «может послужить со временем способом к воздержанию их от своевольств лучше всяких строгих мер». Императрица также предлагала строить рядом с мечетями «Татарские школы по примеру Казанских» и караван-сараи, которые должны были приобрести облик «как то пристойнее» после строительства каменных оград вокруг них. Согласно этому плану, будущие мечети следовало строить в наиболее доступных местах и рассчитывать на вместимость 1500 человек. Она одобрила предложение местного губернатора Осипа Игельстрома назначать мулл «из Казанских Татар людей надежных» в «разные роды Киргизские» в качестве способа насадить «верность к нам и к удалению их от набегов и хищничества в границах наших». В следующем году Екатерина назвала «весьма полезным и нужным» план разделить степь на три части, и в каждой построить города, и «для главнейших их родов мечетей, школ и гостинных двор»[304].

Александр I продолжил политику Екатерины в отношении к исламу как к средству превратить казахов в подданных империи. Главную роль играли указные муллы и другие официальные носители религиозного образования и благочестия. Ученые и купцы из Каргалы, татарского села под Оренбургом, давали имперскому режиму множество посредников. На пограничных торговых пунктах и казахских кочевых стойбищах эти татары служили переводчиками для чиновников, регистрировали различные транзакции, выступали арбитрами в спорах между казахами и русскими и вели дипломатические переговоры[305]. Оренбургский муфтий в Уфе выпустил около дюжины фетв с призывами к мусульманам заниматься земледелием. Важнейшим для царских властей было то, что указные имамы вроде Мухаммеда Мухамедова приводили к присяге на Коране казахских старейшин, тем самым делая их «верными подданными» царя[306].

Царская стратегия принесла плоды в начале XIX в., когда чингизидский хан по имени Букей с несколькими тысячами кибиток выехал из одной из казахских племенных конфедераций, Малой Орды, и поселился в нижнем течении Волги и Урала; многие его люди занялись там «полезной» деятельностью вроде торговли и земледелия. Хотя правительство разделило кураторство над этими общинами между Астраханской и Оренбургской пограничными комиссиями, Санкт-Петербург предоставил хану широкую автономию в организации внутренних дел общин, которые позже стали называться «Букеевской» или «Внутренней Ордой». Основание исламских учреждений в ней сопровождалось покровительством земледелию, ремеслу и торговле, а также развитием бюрократической административной структуры. Мусульмане из‐за пределов орды участвовали в этом процессе, и хан уделял особое внимание найму татарских мулл. В 1811 г. Букей обратился к министру иностранных дел графу Н. П. Румянцеву с просьбой предоставить законный статус трем татарским клирикам. Эти татары бежали из плена у других казахов в районе Бухары, женились на казашках и получили должности мулл у букеевских казахов. К концу 1840‐х гг. количество подобных мулл выросло до 126[307].

Сын Букея Джангир создал иерархическую организацию улемов по образцу ОМДС, с которым был связан через брак с дочерью первого муфтия[308]. Царское правительство утвердило одного из клириков во главе этого учреждения с титулом ахунда. Помимо проверки квалификации кандидатов, желавших стать указными муллами, ахунд занимался распространением религиозных знаний среди казахов. Патенты с печатью Джангира и верховного ахунда предписывали муллам «строить мечети и училища» и «праздновать недельные и годовые праздники». Директивы Джангира подчеркивали важность грамотности и призывали к ежедневным молитвам и соблюдению постов. Хан приказывал этим официальным муллам руководить молитвами и давать «простым киргизам наставления» по образцам, полученным от ахунда. Они должны были «простым и несведущим киргизам толковать все правила нашей религии», давать новорожденным мусульманские имена, совершать обрезания, бракосочетания и погребения.

Брачные практики подлежали особенно тщательной проверке. Хан наказывал своим муллам бороться с обычными практиками, когда, например, женихи «ходят к своим невестам до обвенчания, по прежнему киргизскому обычаю». Новые правила Джангира регламентировали выплату калыма и повторный брак вдов (теперь для него требовалось согласие и матери, и отца). В том же духе были требования к муллам Внутренней Орды уговаривать богачей платить милостыню (закят). Они должны были отговаривать «простых и несведущих» от насилия и воровства и побуждать их «уважать и быть всегда покорными Государю Императору и своему начальству»[309]. Подобно оренбургскому муфтию, хан и его ахунд должны были культивировать ислам как институт социальной дисциплины и способ поддерживать порядок в семье и освящать связи казахов с царем.

Хотя Внутренняя Орда поселилась на российской имперской территории, Джангир правил как мусульманский суверен. Церемония принятия им титула хана Внутренней Орды в городе Уральске в 1824 г. была организована царскими властями, но освящена принесением официальной религиозной присяги и целованием Корана под руководством мусульманского клирика. В 1836 г. Джангир выпустил правила поведения на базарах, где предупреждал, что «пьянство не может быть терпимо между магометанами по духовному нашему законы», и советовал русским и другим поступать «благопристойно, не допуская нигде бесчинств, ссор и драк», порождаемых этим пороком. Его чиновники даже собирали исламский налог (закят), хотя это не вызывало общего одобрения. Муллы жаловались Джангиру в 1842 г., что старейшины сопротивляются благотворительным сборам и что «простой народ по свойственному киргизу невежеству не слушается»[310].