Моя любовь когда-нибудь очнется - Чарльз Мартин

Это оказался счет. Вверху было напечатано название частной медицинской компании «Женская клиника «Хиллкрест», внизу чернилами была выведена сумма – 265 долларов и стоял штамп: «Оплачено наличными».

Крохотный кусочек бумаги вдруг показался мне невероятно тяжелым, и мне захотелось поскорее куда-нибудь положить его. Он буквально жег мне пальцы! Подняв взгляд, я посмотрел на Кой. Глаза у нее были красными, веки покраснели и казались воспаленными. Почти минуту мы стояли молча: она ничего не объясняла, я ни о чем не спрашивал.

Наконец я пробормотал:

– Как вы себя чувствуете? Заниматься можете?

Она кивнула, вытерла со щек слезы и, вновь надев очки, молча вышла в коридор. Единственным звуком, который я слышал, был стук ее каблуков по старым паркетным полам.

Стоя у окна я смотрел, как Кой садится в машину и заводит мотор. Наконец она отъехала, и я опустился на стул рядом с окном. У меня буквально подгибались ноги – слишком тяжелым оказался предъявленный Кой клочок бумаги.

Почти круглый год я хожу в ковбойских сапогах. Можно сказать, они и есть я. Или, иначе говоря, это не только самая удобная обувь, какую я знаю, но и нечто большее. Словами этого не выразить, но, если вы попробуете их носить, вы поймете, что я имею в виду. Сам я вырос на фильмах Джона Уэйна, которые мы смотрели с Папой, поэтому моей первой обувью вполне ожидаемо стали ковбойские сапоги «Динго». Когда я из них вырос, Папа покрасил их бронзовой краской, насыпал внутрь свинцовых грузил и стал использовать в качестве книгодержателей для бабушкиных кулинарных книг. Они и сейчас стоят на кухне, только теперь поддерживают книги Мэгги.

Сейчас у меня шесть пар сапог – семь, если считать самые старые, в которых я убираю в хлеву. К сожалению, Мэгги считает этот вид обуви неприличным и терпеть не может, когда я надеваю сапоги в город или в какое-то другое «общественное» место. Исключение она делает только для сапог «Тони Лама» из бычьей кожи с расшитыми вручную голенищами, которые выглядят по-настоящему красиво, к тому же Мэгги сама купила их в фирменном магазине. Всё остальное я приобретал на дешевых распродажах, поэтому вид у моей повседневной обуви довольно потрепанный: краска местами облезла, кожа потрескалась и покрылась царапинами, а на нескольких парах давно пора заменить подметки. Иногда я за них просто боюсь – Мэгги уже не раз покушалась их выкинуть или использовать в качестве горшков для своих цветов или рассады. Как она однажды призналась, ей хотелось бы, чтобы на людях я носил нормальные мужские туфли, поэтому я пошел на компромисс и показал ей те самые «Тони Лама», на которые давно облизывался. Сапоги произвели-таки впечатление на нее. Мэгги немного поворчала, но сдалась и пообещала купить их мне на день рождения. Свое обещание она сдержала, но это не избавило меня от лекций на тему «как должен одеваться приличный мужчина, особенно если он – законный супруг миссис Стайлз».

Нет, моя Мэгги вовсе не классическая «пила» из анекдотов. Напротив, она довольно сдержанна, но, если ее разозлить, вспыхивает, как порох, и тогда достается и мне, и моим сапогам. «Дилан Стайлз, – чеканит она ледяным тоном, – ты не Джон Уэйн и не ковбой, а наша ферма – не ранчо для отдыхающих![47]» После этого она обычно тяжело вздыхает и, упершись кулаками в бока, бормочет как бы про себя: «Бог ты мой, угораздило же меня выйти замуж за ковбоя Мальборо!».

Но, если бы я пришел домой, разодетый как манекенщик с обложки «Джи-Кью»[48] или как модель для «Поло» или «Джонстона и Мерфи», Мэгги решила бы, что я перегрелся на солнышке, и отправила бы меня к доктору проверить мозги. В конце концов, люди далеко не всегда носят то, что им идет; большинство надевает то, что им нравится.

Никак не удается нам с Мэгги договориться и насчет джинсов. Я ношу исключительно «Рэнглеры» с кожаной нашивкой на правом заднем кармане. Мэгги их не переносит – ей нравятся «Льюисы». Я постоянно твержу ей, что «Льюисы» шьются на манекенщиков с нестандартной фигурой, тогда как «Рэнглеры» скроены для реальных людей с реальными телами. Например, для мужчин, которые носят ковбойские сапоги. Однажды я даже решился на небольшой эксперимент. Я купил Мэгги подходящую по размеру пару «Рэнглеров», потоптал их ногами, чтобы они выглядели поношенными, и подсунул в шкаф, где висела ее одежда. На следующее утро, собираясь работать в амбаре, Мэгги машинально их надела. Она даже застегнулась и почти дошла до кухни, где стояла наша кофемашина, когда до нее дошло, что что-то не так.

– Дилан Стайлз! – взвизгнула она. – Что это такое? Что это такое, я тебя спрашиваю?! Где ты выкопал эту дрянь?!

Она, конечно, сразу попыталась сорвать с себя джинсы, но зацепилась каблуком и едва не упала.

В конце концов я все же уговорил ее немного поносить «Рэнглеры», хотя это и было нелегко. Зато сейчас она надевает их каждый раз, когда чистит загон Пинки или работает в саду, а однажды я видел, что Мэгги даже ездила в них в магазин! Разумеется, я ничего не сказал, потому что, если бы я проболтался, она бы тут же их сняла и больше никогда не надела. Иногда лучше промолчать, даже если ты оказался прав.

Все это было почти два года назад. Сейчас эти джинсы выглядят очень старыми и заношенными, но я думаю, если бы Мэгги могла честно ответить на мой прямой вопрос (а на это рассчитывать не приходится, поскольку речь идет о ненавистных «Рэнглерах»!), она призналась бы, что они ей нравятся. Я не исключаю даже, что купленные мною джинсы стали одной из ее самых любимых повседневных одежек. Во всяком случае, они ей идут – в них Мэгги выглядит совершенно потрясающе. Думаю, она и сама это понимает, но ни за что не признается, что на самом деле «Рэнглеры» достаточно хороши. На первый взгляд это выглядит странно, но на самом деле так бывает сплошь и рядом. Так уж устроен наш мир.

Прошла неделя. Наступил четверг, в который моя проштрафившаяся четверка должна была сдавать готовые работы.

Мервин явился на занятия первым. Усевшись на место, он принялся дуть на свои сложенные ковшиком руки.

– Ну и холодрыга! Не хуже чем в Сибири!

Он был прав. Зима полностью вступила в свои права.

За считаные секунды до звонка в аудиторию вошла Кой и, не говоря ни слова, скользнула на свое обычное место в дальнем углу. Темные очки снова красовались у нее на носу.

Лекция, которую я читал в тот день, была посвящена необходимости многократно редактировать собственную рукопись, чтобы избавиться от «пустой породы» и подобрать слова, которые в данном контексте прозвучали бы наиболее выразительно. Короче говоря, речь шла о том, чтобы найти золотую середину – нечто среднее между Фолкнером и Хемингуэем. На мой взгляд, эта тема была одной из самых интересных, но слушали меня невнимательно. Наконец занятие закончилось, и моя четверка, сияя неуместными улыбками, положила мне на стол свои работы и покинула класс.