Женщина в "Восточном экспрессе" - Люси Эшфорд

– Не очень хорошо. До смерти боится мужа. Говорит, это не тот человек, с которым можно ссориться. Нужно спрятать ее и ребенка. – Агата поспешно изложила план Кэтрин. – Вы не могли бы нас отвезти? А Кэтрин останется разбираться с ним, когда он приедет.

Макс выглядел озадаченным.

– Но у него есть право увидеть своего сына, даже если они больше не живут вместе!

Конечно, она дала обещание молчать, но сейчас крайний случай. Если они хотят, чтобы Макс им помогал, он должен знать правду.

– Джеймс – не его сын.

Произнося эти слова, Агата вновь усомнилась – так ли это?.. Однако Нэнси была не в том состоянии, чтобы ее допрашивать, а встреча с Феликсом и вовсе ее прикончит. Сейчас главное – спрятать молодую маму в безопасном месте, там, где она сможет спокойно восстановиться.

– Не его сын?.. – повторил Макс.

– Я не могла рассказать вам раньше, – вздохнула Агата. – Я обещала Нэнси. Конечно, это звучит ужасно, но тут имеются некоторые… – она замешкалась, подыскивая нужное слово, – …смягчающие обстоятельства. Некогда объяснять. Нэнси боится, что Феликс отнимет у нее Джеймса.

– Зачем ему это, если отец – не он?

– Ему нужен ребенок, рожденный в браке, чтобы унаследовать титул, – а по закону, он и есть отец, они ведь до сих пор женаты.

Макс озадачился еще больше.

– Так… кто же настоящий отец?

– Не знаю, она не сказала.

– А ему известно о ребенке?

– Пока нет.

– Боже милостивый, ну и неразбериха!

– Да, вы правы, и все же мы должны им помочь. – Агата искательно заглянула ему в глаза. – Нельзя позволить Феликсу забрать ребенка.

Макс молчал. Казалось, прошла целая вечность. Агата практически слышала, как его внутренние весы покачиваются туда-сюда. Моральные принципы, вера в Бога… Нэнси совершила измену, но ведь ее малыш – невинная жертва; к тому же против нее свершается больший грех…

– Я подготовлю грузовик, – наконец сказал Макс. – Хотя делаю это не для нее, а для малыша – ему нужна мать. А когда все закончится, обещайте мне одну вещь.

– Какую?

– Поговорите с Нэнси. Заставьте ее написать отцу ребенка всю правду.

– Я не могу ее заставить, – тихо ответила Агата, – но я обещаю, что попытаюсь.

Снаружи трепал за волосы теплый ветер. Макс нес под мышкой ящик с ребенком; Джеймс крепко спал, даже не подозревая о том, какая драма разворачивается вокруг него. Агата с Кэтрин поддерживали Нэнси, которая с момента рождения не выходила дальше ванной комнаты.

– Ой, как слепит! – Нэнси поднесла руку к глазам.

Агата подняла голову к небу. На самом деле было довольно пасмурно, на горизонте клубились багровые тучи, придавая солнечному свету странный сероватый оттенок. Для Нэнси, которая провела неделю взаперти, он вполне мог показаться ослепляющим.

– Мы посадим вас в серединку, – сказала Кэтрин, открывая пассажирскую дверь. – Держитесь за подлокотник, если что, а Джеймс пусть лежит у Агаты на коленях – нельзя оставлять его в ящике, это небезопасно.

– Нам бы поторопиться. – Макс глянул на часы. – Поезд прибывает через десять минут.

Когда все уселись, он повернул ключ в замке. Мотор жалобно заблеял, как больное животное. Макс предпринял еще одну попытку – на этот раз никаких звуков не последовало. Он выпрыгнул из машины и достал из-под капота какую-то штуку.

– Что он делает? – встревоженно спросила Нэнси.

– Заводит двигатель вручную, – пояснила Агата. – Я тоже так часто делаю. Ничего, скоро поедем.

Она высунулась из окна.

– Поддать газу?

– А вы сможете?

Агата передала Джеймса Нэнси и вышла из машины.

В этот момент из дома выбежала Кэтрин с корзинкой провизии.

– Вы знаете, что надо делать? – Выражение ее лица точь-в-точь повторило тревогу Нэнси. – Ах да, конечно, у вас же есть машина…

Агата села на водительское сиденье, дождалась нужного момента и что есть силы нажала на педаль газа. Грузовик дернулся, и мотор наконец заработал.

Нэнси вцепилась ей в руку. Почувствовав движение, малыш недовольно пискнул.

– Не плачь, маленький, сейчас поедем.

Агата протянула руку и погладила Джеймса по щеке. Тот недоуменно нахмурился, но глазки закрыл.

– Браво! – улыбнулся ей Макс. – Слава богу, хоть кто-то знает, что делать!

Он глянул на небо.

– Не нравится мне эта погода… Похоже, намечается песчаная буря. Будем надеяться, что мы успеем добраться до деревни раньше.

* * *

В ожидании Феликса Нельсона Кэтрин занялась очисткой от песка шумерского ножа – кропотливая работа, но вполне подходящая, чтобы отвлечься от тяжелых мыслей.

В доме никого не было, кроме слуг. Макс заранее отвез остальных на раскопки, прежде чем отправиться на марш-бросок через пустыню.

Кэтрин не рассказала Леонарду о прибытии незваного гостя – она примерно представляла себе, как он может отреагировать на всю эту ситуацию. Нет, лучше дождаться, пока Нэнси и Джеймс будут в безопасности, а там уже объяснить в спокойной обстановке.

Она надеялась, что это не испортит хрупкое равновесие последних дней. Леонард раскрылся, словно цветок, он улыбался людям – не только ей! – и даже болтал за ужином. После откровенного разговора будто рассеялась огромная туча, нависавшая над домом. К ее изумлению, он легко согласился на присутствие в доме ребенка Нэнси – прежний Леонард пришел бы в ярость. И все же если бы он узнал, что Джеймс – незаконнорожденный, а у Нэнси был роман с женатым человеком, его отношение переменилось бы. Несмотря на все изменения к лучшему, он оставался сыном проповедника. Христианские ценности были заложены в нем глубоко, как в сердцевине дерева, и никакая сила этого уже не изменит…

– Хатун!

Далекий окрик Селима резко вернул ее в настоящее. Должно быть, он заметил у ворот пришельца. Кэтрин подобрала кисть из барсучьего волоса и принялась старательно обрабатывать костяную рукоятку, притворяясь, что не слышит – надо выиграть время.

– Хатун!

Селим был уже у двери. Кэтрин положила нож на полку, разгладила юбку и сделала глубокий вдох. Сейчас будущее Нэнси зависело от ее умения держать себя в руках, солгать как можно убедительнее, сбить Нельсона со следа.

Селим вышел во двор предупредить стражников, чтобы впустили пришельца. Кэтрин осталась ждать в гостиной.

– Виконт Нельсон? Какой неожиданный сюрприз! – Она протянула руку и сверкнула ослепительной улыбкой, которую тренировала в зеркале с шестнадцати лет и от которой у мужчин слабели колени.