Женщина в "Восточном экспрессе" - Люси Эшфорд

Нэнси застонала, потирая шею и плечи – наверное, заснула в неловком положении. Агата решила устроить ее поудобнее: свернула пиджак и подложила ей под голову, затем подняла ноги.

– Что случилось? Где Макс?

– Ушел за помощью. Скоро вернется. У нас полно еды и питья. Не хотите чего-нибудь?

Нэнси покачала головой. Ее лихорадило, взгляд был пугающе отстраненным. Агате стало не по себе: ей приходилось видеть те же признаки у мужчин, умерших от заражения крови после операции.

– Постарайтесь немного поспать.

Но едва Нэнси прилегла, как завопил Джеймс. Агата поняла, что он проголодался.

– Не вставайте. В корзинке есть молоко, я покормлю.

Она взяла малыша на руки и попыталась открыть дверь, что было не так-то просто из-за порывов ветра; тогда Агата оперлась на нее спиной, прикрыв рукой головку малыша. Открыть заднюю дверь оказалось еще сложнее. Пока она карабкалась в кузов, порыв ветра с размаху припечатал ее дверцей. От боли заслезились глаза, однако Агата не обратила на это внимания: главное – поскорее занести Джеймса в безопасное место. Устроившись на мешках, она выудила из корзинки бутылку молока, завернутую в чистую муслиновую тряпочку.

Сперва малыш не хотел пить, словно чувствовал гнетущую атмосферу надвигающейся беды. Агата погладила его пальцем по щеке – этому приему она научилась еще с Розалиндой, всегда срабатывало. Через несколько минут он перестал кукситься и принялся за еду.

Вскоре ребенок закрыл глазки. Убедившись, что он спит, Агата устроила его поудобнее на мешках. Бедро побаливало, и она попыталась выпрямиться, насколько позволяла низкая крыша.

Потирая ушибленное место, Агата случайно глянула в окно: по дороге клубилась пыль – к ним кто-то приближался. Она прислонилась к пыльному стеклу, напряженно вглядываясь. Не разобрать – то ли машина, то ли верблюд… Ее охватила нервная дрожь. А вдруг бандиты?..

Когда облако пыли подобралось ближе, Агата различила голову мула – значит, всадник только один. Ее окатила волна облегчения – как правило, бандиты не ездили в одиночку. Наверное, какой-то путешественник хочет предложить помощь.

Всадник приблизился, уже можно было различить европейскую одежду. Агата ухватилась за дверцу обеими руками и спрыгнула на землю.

– Кэтрин!

– Где… они… – Кэтрин спешилась, пытаясь отдышаться. – Он…

Агата похолодела.

– Что случилось? – крикнула она.

– Феликс… знает… Выудил… из Майкла с Дунканом… – Кэтрин яростно замотала головой. – Нет времени объяснять. Они в машине?

Агата кивнула.

– Оба спят.

– А Макс?

– Ушел за помощью.

Кэтрин рывком отворила заднюю дверцу грузовика и склонила голову, глядя на спящего ребенка.

– Пожалуй, лучше его забрать. Вы тут как живые мишени…

Агата в ужасе уставилась на нее.

– Но…

– Поверьте, он абсолютно безжалостен. Если найдет вас, то заберет Джеймса силой. – Кэтрин сняла шаль. – Сейчас я его привяжу – так делают бедуинки.

– Надвигается буря…

– Успеем, – отмахнулась Кэтрин. – А малыш будет надежно защищен.

Она решительно нагнулась, вытащила Джеймса из его импровизированной кроватки и прижала к груди. Он что-то пробормотал во сне и затих.

Как зачарованная, Агата наблюдала за происходящим. До этого дня Кэтрин никогда не брала малыша на руки, но сейчас будто спали невидимые путы. Она словно преобразилась: решимость во взгляде смягчалась чем-то новым, доселе невиданным.

Уверенными движениями Кэтрин перебросила один конец шали через плечо и обвязала ее вокруг талии.

– Присмотрите за Нэнси! – крикнула она, взбираясь в седло. – Заблокируйте двери!

* * *

Одной рукой Кэтрин держала поводья, другой прижимала к груди крошечный сверток. У нее имелось несомненное преимущество: эту часть пустыни она знала как свои пять пальцев. Конечно, погода не располагала к путешествию, однако при желании деревню можно найти и с закрытыми глазами. Неудивительно, что она успела обогнать Феликса: наверняка тот запутался в бесчисленных колеях, пересекающих обширную территорию между экспедиционным домом и раскопками, и свернул не туда. Если повезет, то вообще заблудится, а надвигающаяся буря может оказаться фатальной.

И поделом! Пусть это станет божественным возмездием. Для него ребенок – всего лишь разменная монета…

Кэтрин прижала спящего малыша, ощущая крошечный кулачок сквозь тонкую ткань блузки. Ее вдруг окатила волна нежности, яростного желания защитить; она сама поразилась силе этого чувства. Она была готова задушить Феликса голыми руками.

Ветер трепал волосы, швырял их в лицо. Шпильки давно выпали, шляпа слетела. Кэтрин мотнула головой, пытаясь разглядеть дорогу. Впереди различался деревянный частокол – бурые пятна на фоне свинцово-серого неба. Оставалось лишь пересечь вади – к счастью, еще мелкое, хотя после грозы быстро разольется.

Приблизившись к краю канавы, Кэтрин притормозила: на переправе следует соблюдать предельную осторожность, особенно с ценным грузом. Она так сосредоточилась на спуске, что не заметила засады.

– Стоять!

Резкий голос рассек воздух, словно хлыст. Он! Откуда?.. Вокруг ни души, сплошь коварные нагромождения песка и камня.

Кэтрин натянула поводья, собираясь развернуться.

– Я сказал – стоять!

Внезапно перед ней возник Феликс, словно хамелеон из песка.

– Отдай ребенка! – Он шагнул к ней, одновременно доставая что-то из кармана.

Пистолет.

– Уберите! – завизжала Кэтрин, перекрикивая ветер.

– Заткнись! Слезай!

Он был уже в нескольких метрах.

– Это не ваш ребенок!

Она крепко обхватила Джеймса обеими руками, не выпуская вожжи.

– А мне все равно! – процедил Феликс, выплевывая слова-градины. – Давай его сюда!

– Сперва придется пристрелить меня!

– Это как раз не проблема!

Он широко расставил ноги и нацелил пистолет ей в голову.

– Считаю до десяти. Раз… два… три…

Парализованная страхом, Кэтрин вцепилась в малыша. В воздухе крутились песчаные смерчи, напоминая армию призраков. Надвигалась гроза, небо побагровело, словно его со всей силы стукнули гигантским кулаком.

– Четыре… пять… шесть…

И тут откуда-то сверху раздался пронзительный крик, как будто ветер призывал демонов ада. Все слилось воедино: мелькание рук, крыльев, желтые глаза… Грохот выстрела, фонтан песка – и ответный треск на противоположном берегу.

И лишь тогда смутные очертания обрели смысл. Широко распростертые крылья поднялись над телом, словно ангел отмщения восстал над павшим врагом… Сокол, белоснежный на фоне кровавых туч, повернул на восток, по направлению к деревне бедуинов, к своему хозяину, чьи одежды развевались на ветру, а из дула ружья поднимался легкий дымок.