Сквозь три строя - Ривка Рабинович

Мысль о похороненной бутылке водки не давала покоя дружкам умершего. Дней через десять после похорон тракториста один из них ночью раскопал могилу и украл бутылку. Этот поступок не получил бы огласку, если бы еще один дружок не попытался сделать то же самое: второго ожидало горькое разочарование, он понял, кто украл бутылку, и ославил вора на все село. Его не смущало, что тем самым он признается и в своей попытке кражи бутылки.

Такова была симпатичная среда, в которой я должна была провести три года по направлению министерства образования. Утешало сознание, что я заранее решила уклониться от своего гражданского долга и провести в этом месте только один учебный год.

Я не была в Вороново без единой знакомой души: направление туда же получила еще одна студентка из нашей группы, по имени Тамара. Она поехала в Вороново не одна, а вместе с матерью и сестренкой. Вместе с ней мы ехали на пароходе до райцентра Кожевниково, где нас встречали двое колхозников с телегами: в селе знали, что должны приехать новые учительницы. Нас доставили прямо к конторе председателя колхоза; там нас встретил и директор школы.

Колхоз нес ответственность за наше бытовое устройство на новом месте, зарплату же платит государство. Самым трудным оказался квартирный вопрос. То, что я приехала одна, пошло мне во вред: семьям колхоз предоставлял целые дома, а для одиночек снимал жилье в домах колхозников.

Задним числом я думаю, что могла настаивать хотя бы на отдельной комнате. Но я была настолько привычна к снятию «кроватных мест» и к плохим условиям, что не предъявила никаких требований и не настаивала на своих правах. Я не видела ничего плохого в проживании в одной комнате с хозяйкой дома, пожилой приветливой женщиной, известной по прозвищу «Килограммиха»; ее настоящее имя я так и не узнала. Прозвище досталось ей в наследство от покойного мужа, который был кладовщиком колхоза: поскольку он все время занимался взвешиванием продукции на простых весах с гирями, его удостоили прозвища «Килограмм».

Комната, в которой я поселилась, была «передней избой». За перегородкой, в горнице, жил сын хозяйки с женой и ребенком. Килограммиха приняла меня с радостью, потому что за кроватное место с металлической койкой, предоставленное мне, колхоз платил ей квартплату и вдобавок к этому привозил дрова и через день бочонок воды. Квартплата – это были единственные деньги, которые видела эта старая женщина, вместе с мужем проработавшая в колхозе всю жизнь. Понятия «пенсия» в колхозе не знали. Моя скромная зарплата начинающей учительницы была в ее глазах сказочной суммой, и она не раз говорила мне: «Гляди-ка, какие деньги ты получаешь!» Она говорила это добродушно, без зависти.

Я и сама считала, что моя зарплата, шестьсот шестьдесят рублей, это внушительная сумма – ведь до того у меня никогда не было постоянной работы с приличной зарплатой. Я надеялась, что мне удастся за учебный год сэкономить деньги, на которые можно будет обставить квартиру в Томске. Но вскоре оказалось, что мне не удается откладывать почти ничего. При всей скромности моего образа жизни большая часть зарплаты уходила на покупку продуктов.

Мне нужны были также кое-какие предметы личного пользования. Например, таз, чтобы мыться дома. В селе Вороново была та же проблема с мытьем, с которой мы столкнулись в поселке Малые Бугры: были только «черные» бани. Я думала, что куплю таз, буду просить Килограммиху выйти погулять и мыться в комнате. Но с покупкой таза возникла неожиданная проблема.

Единственным магазином в селе была лавочка «Сельпо», что означает – сельское потребительское общество. Это не государственный магазин, где может покупать каждый; он принадлежит гражданам, объединившимся в кооператив. Товары в нем продаются только членам кооператива, уплатившим полный пай или выплачивающим его в рассрочку. Мне как новенькой предложили вступить в кооператив и внести первый взнос пая за право покупать товары. Только хлеб продавали всем, даже не пайщикам.

Первый взнос оказался суммой, превышающей мою месячную зарплату. Продавщица любезно объяснила, что за несколько лет моего проживания в селе постепенно накопится полный пай, но уже сейчас, после первого взноса, я получу почти все права члена кооператива. Поскольку я не собиралась жить на месте несколько лет, мне пришлось отклонить это «щедрое» предложение и выйти из магазина без тазика.

С точки зрения условий личной гигиены я отказалась в таком же положении, в каком была на Малых Буграх – только теперь я не была нищей девчонкой из семьи ссыльных, на которую никто не обращает внимания. Теперь я была учительница – иными словами, уважаемое лицо в селе, и в таком качестве не могла ходить грязной.

В результате плохого положения с личной гигиеной на меня напали вши. Не раз бывало, что я стою у доски, объясняю новый материал – и чувствую, как по шее ползет вошь. Такое положение невозможно было терпеть.

Смазывание волос керосином плохо помогало: вши только начинали быстрее бегать по голове. Мне нужно было достать ДДТ – дезинфицирующий порошок, которым в Израиле опрыскивали прибывающих иммигрантов в 50-х и 60-х годах. Иммигранты видели в этом оскорбление, многие питают зло к властям до сих пор – я же видела в этом спасение. Но где достать его?

Аптеки, как уже упоминалось, в селе не было, но в доме правления колхоза была комната для фельдшера. Мне пришлось преодолеть стыд и обратиться к фельдшеру, и он дал мне немного порошка. ДДТ издает резкий запах, и каждый приближающийся к человеку, пользующемуся им, понимает, что у того есть вши. Можете себе представить, как неприятно это учительнице, входящей в класс. Но другого выхода не было. Порошок действует безотказно, мое контрнаступление против ползучего врага закончилось полной победой. Я опасалась, что это временная победа: при антисанитарных условиях, в которых я живу, враг может атаковать вторично.

Килограммиха, моя добрая хозяйка, свела меня с человеком, у которого был полный пай в кооперативе. Он согласился купить для меня несколько вещей. Я дала ему деньги, и он купил мне таз, мочалку, зубной порошок, мыло и духи. Благодаря человеку, оказавшему мне эту услугу, моя жизнь в селе стала чуть более сносной.

Быть учительницей в селе, не являющемся райцентром – в этом, наряду с недостатками, есть и преимущества. Главное преимущество – это положение в обществе. В таком селе нет начальников и чиновников государственных учреждений, нет партийных аппаратчиков, поэтому учителя считаются сельской элитой, в одном ряду с председателем колхоза. Все жители села знали учителей и здоровались с ними при встрече.

Занятия в школе велись в две смены. В первую смену учились младшие – с первого по шестой классы. Моя работа была во второй смене, с 14.00: математика в восьмом и девятом классах и черчение с седьмого класса по десятый. Я была рада тому, что мне не предложили классное руководство, но вместо этого директор Павел Петрович попросил меня взять на себя обязанности директора вечерней школы для работающей молодежи.

Я согласилась, потому что это давало значительную прибавку к зарплате. Все равно вечерами нечего было делать. Вести уроки в обычных классах было нетрудно, потому что классы были маленькие, по 15 – 20 человек.