Наблюдатель - Роберт Ланца

на то, что она сама никогда не смогла бы позволить себе обеспечить сестре такие условия.

Одноместные номера со вкусом обставлены. В коридоре на стенах подлинники картин. Общий холл похож на загородный клуб. Из Майами то и дело привозят артистов (в Фэрли дважды в год приглашали школьный хоровой кружок). Соотношение персонала и пациентов сравнимо с каким-нибудь спа-центром высшего разряда. Три психиатра с впечатляющей репутацией. Каро узнала о них все, что возможно.

Она встретилась с врачом Эллен. Доктор Эдвард Сильверстайн был недоволен предложением перевезти Эллен на Кайман-Брак, но Билл Хаггерти подготовил столько юридических документов, что Эллен можно было вывозить куда угодно, даже вопреки всем медицинским рекомендациям.

– Доктор Сомс-Уоткинс, вы же понимаете, что ваша сестра практически не ест, не идет на контакт, в том числе и в лечебных процедурах, не двигается, если ее не ведут, и не говорит ничего, кроме двух слов: «Анжелика умерла».

– Все это я понимаю, – ответила Каро. У Сильверстайна были внимательные глаза, он искренне сочувствовал и заботился о пациентке, но в данный момент он был препятствием на пути, который избрала Каро. – На Кайман-Браке Эллен будет находиться под медицинским наблюдением. И мы не заберем ее отсюда, пока вы не сможете подтвердить, что ее состояние существенно улучшилось.

– Но почему вы так уверены, что это должно случиться скоро?

– Гарантировать этого я, естественно, не могу, но если не считать этого временного срыва, Эллен очень стойкий и жизнерадостный человек. Сейчас этого нельзя увидеть из-за горя и действия нейролептиков.

В конце концов Каро отвели в палату Эллен, находившуюся на этаже для тихих больных. Эллен сидела в кожаном кресле с подголовником, которое могло бы украсить зал заседаний Оксфордского университета.

– Миссис Кемп, ваша сестра пришла повидаться с вами, – сказала санитарка. – Доктор Сомс-Уоткинс, если вам что-нибудь понадобится, просто окликните меня.

– Благодарю вас. – Каро передвинула второе кресло и села перед сестрой лицом к лицу. – Сестричка, я здесь. Как дела?

– Анжелика умерла, – сказала Эллен.

– Я знаю. Эллен, это я, Каро.

– Каро… – Во взгляде промелькнуло узнавание, но тут же угасло. – Анжелика умерла.

– Да. Но… нет, Эллен, смотри на меня, – я пришла, чтобы сказать тебе кое-что важное. – Каро набрала в грудь воздуха и оглянулась. Ей было очень важно не дать оснований считать себя неуравновешенной. Где угодно, но только не здесь. – Я знаю, как ты тоскуешь по Анжелике. Я тоже тоскую. – Анжелика глядит из колыбельки и дарит Каро одну из своих столь редких улыбок. Каро расхаживает взад-вперед по гостиной, прижимая Анжелику к груди и ощущая ее нежное детское тепло. Она собралась с силами и заставила голос не дрожать: – Послушай меня, сестренка. Я знаю, как ты сможешь снова увидеть Анжелику.

– Анжелика умерла.

– Да. Но послушай… нет, смотри на меня… я хочу, чтобы ты мне доверяла.

Каро взяла сестру за руку. Да, все складывалось именно так, как она думала. Ей необходимо было увидеть Эллен своими глазами, прежде чем принять решение, прежде чем запустить механизм для выполнения этого решения. Вот она и увидела сестру. Эллен пребывала в очень тяжелом состоянии – так же, как и их отец когда-то. Но Каро была здесь и была готова помочь Эллен. А рядом с их отцом, после того как сестер лишили наследства, не оказалось никого.

– Мы с тобой всегда доверяли друг другу, правда? – сказала она. – Ты с самого начала знаешь, что я работаю у нашего двоюродного деда, который ведет секретную программу исследования мозга. Ты ведь помнишь, да? Конечно, помнишь. Ты умница и понимаешь, что я говорю. В этой секретной программе сознание человека переходит в другие вселенные, и в какой-то одной из этих вселенных Анжелика остается жить. И не просто жить – там она здорова. Не в воображении, а на самом деле, но через твое сознание. Остаться там надолго тебе не удастся, но ты сможешь попасть туда и увидеть Анжелику. Живой, в реальном мире. Реальном, Эллен!

– Анжелика умерла, – сказала Эллен, но, кажется, уже не с той безжизненной апатией, что прежде. Или ей показалось? И продолжила: – Я хочу умереть. Кайле будет лучше без меня. А Анжелика умерла.

Каро удалось скрыть потрясение и заставить себя и дальше говорить ровным голосом:

– В этой вселенной Анжелика умерла, но в других вселенных этого не случилось. Ты сможешь видеть ее, обнимать ее, разговаривать с нею.

Лицо Эллен оживилось. Ее глаза сверкнули. Голова дернулась. Она ударила сестру в лицо с такой силой, что у Каро лязгнули зубы и рот наполнился кровью.

Этот порыв высвободил что-то в Эллен: хотя бы частичное осознание себя и любовь к сестре, которую она питала с рождения.

– Ох! Я сделала тебе больно! – воскликнула она, стащила с себя свитер и принялась вытирать кровь, стекающую по лицу Каро на рубашку.

Каро негромко охнула, сплюнула кровь в скомканный свитер и ощупала лицо. Боль горела огнем в челюсти и отдавалась вверх. Но нос не был сломан, и все зубы вроде бы остались на месте. Зато теперь Эллен смотрела на нее, а не в пустоту, и Каро поспешила воспользоваться моментом.

– Анжелика умерла, – сказала Эллен.

– Поверь мне хотя бы еще разок, черт возьми! Это же я, Каро!

Эллен кивнула медленно, с усилием, как будто в шее у нее стоял проржавевший шарнир.

– Каро. – И затем: – Увидеть… Анжелику… снова.

– Да. В другом… месте. Ты сможешь навещать ее. – В ее памяти прозвучал голос Джорджа: «Нет никаких «здесь» или «там», вы ведь это понимаете, правда?»

– Прости меня, – сказала Эллен. – Прости, пожалуйста. Но я… я смогу… ты сможешь… – Из ее глаз хлынули слезы.

В коридоре послышались шаги. Каро поспешно встала спиной к двери, загородив собой сестру.

– Доктор, у вас все в порядке? – спросила санитарка.

– Да, благодарю вас! – пропела Каро. Потом она несколько дней удивлялась тому, как ей удалось изобразить этот певучий, радостный тон. Такая манера говорить была ей вовсе не свойственна, а уж когда ей разбили лицо… Шаги удалились.

Каро стерла остатки крови из-под разбитого носа. С минуты на минуту ушибленное место распухнет и синяк нальется краской.

– Эллен, слушай меня внимательно. Чтобы снова увидеть Анжелику, тебе необходимо выйти отсюда и переехать туда, где я работаю, на Кайман-Брак. А чтобы тебя отпустили, ты должна есть, разговаривать во время групповых занятий, делать все, что тебе скажут. И вот еще что. Это очень важно. О том, что я сказала тебе, нельзя говорить никому. Ни доктору, никому вообще. Это тайна. Если скажешь кому-нибудь, то не сможешь увидеть Анжелику.

«Из жалости я должен быть жесток». Откуда же эта цитата? Тревор наверняка знает.

– Да. Это тайна.

Поняла ли она? Каро уставилась быстро заплывающим глазом на сестру и решила, что поняла. Эллен снова стала собой – примерно так