Кузнецов против абвера - Анатолий Степанович Терещенко

но в Ровно оставался его первый заместитель — регирунгпрезидент — глава администрации. Население его ненавидело больше, чем Коха, потому что он как пирожки лепил указы о казнях советских военнопленных и мирных граждан, в чем-то ослушавшихся его: невыполнение продналога, нарушение комендантского часа, отказ уезжать на работы в Германию и прочее.

За убийство немецкого военнослужащего расстреливали много заложников. Убивали просто для цифры, чтобы сократить приток полещуков в партизанские отряды и вообще «секвестировать» славянское население.

И вот ударил набат сопротивления. Кузнецов разработал план физического устранения первого помощника Коха — Даргеля под кодовым названием «Дар». Жил этот кровопийца в красивом двухэтажном особняке на улице Шлосс-штрассе, 18, в четырехстах метрах от РКУ. Ездил по городу он всегда с большой скоростью на черном бронированном «опель-адмирале» с номерным знаком R-4. Но обедать ходил домой пешком — размять мышцы после длительного сидения за письменным столом. Всегда ровно в 13:30, с чисто немецкой пунктуальностью.

Партизанами было установлено, что предварительно перед этой обеденной прогулкой его путь прорабатывали жандармы и местные полицейские. И только после этого Дар-гель неспешно направлялся на свой «аппетитный перекус». При нем, как тень, всегда находился адъютант с ярко-красной папкой в руке.

Боевая группа по ликвидации Даргеля состояла из Николая Кузнецова, Николая Струтинского и Ивана Калинина — разведчика, работавшего водителем ровенского гебитскомиссара доктора Беера. Для Кузнецова это была первая серьезная операция по устранению нацистского главаря такого масштаба …

20 сентября 1943 года Иван проник в гараж и вывел светло-коричневый «опель» с номерным знаком РКУ. Партизаны поставили машину в переулке с таким расчетом, чтобы могли контролировать его выход из штаба РКУ. Ровно в 13:30 из ворот рейхсканцелярии вышли двое — сухощавый военный чиновник и рядом с ним майор с красным портфелем под мышкой… Гитлеровцы прошли десяток метров, как с ними поравнялась легковушка, и из нее выскочил пехотный офицер. Четыре негромких пистолетных хлопка, и двое упали на тротуар. «Опель» рванул и на бешеной скорости помчался из города. Подоспевшие охранники обнаружили на месте чрезвычайного происшествия четыре стреляные гильзы и вывалившийся из кармана стрелявшего кожаный бумажник. Группа Кузнецова немедленно вернулась в отряд.

Город Ровно молчал о происшествии. Кузнецов сильно нервничал. «Не мог я промахнуться… Стрелял в упор. О такой потере они бы раструбили сразу. Почему, почему молчат?!» — недоумевал он.

А тем временем в городе сразу же после этого чрезвычайного события был установлен строжайший контроль за передвижениями граждан. И только через несколько дней связной принес в отряд ровенскую газету «Волынь», в которой говорилось:

«…20 сентября, в 13 часов 30 минут, на улице Шлоссе в Ровно были убиты выстрелами сзади руководитель главного отдела финансов при рейхскомиссариате Украины министерский советник доктор Ганс Гель и кассовый референт Винтер. Те, кто дал убийце поручение, действовали по политическим мотивам»…

* * *

Кузнецова потрясло это сообщение. Создавалось впечатление, что он готов был чуть ли не заплакать. Переживал — это мало сказать. Однако расстрелянные нацисты тоже имели высокий профессиональный статус в берлинской иерархии, и это немного успокаивало его: «Ничего, Даргель на очереди. От нас он не уйдет! Как бы ни прятался — достанем!»

Вместе с тем это убийство в центре Ровно имело одно последствие. Зиберт неслучайно «обронил» бумажник. Это была оперативная комбинация, придуманная Медведевым и Лукиным. Как писал Теодор Гладков «…сам бумажник с этикеткой дорогой берлинской фирмы незадолго до этого был изъят у захваченного разведчиками видного эмиссара ОУН*, прибывшего из Берлина. В нем находились паспорт с разрешением на поездку в Ровно, членский билет берлинской организации ОУН* и директива (в виде личного письма) ее ответвлениям на Волыни и Подолии. В ней излагалось требование усилить борьбу с советскими партизанами…»

Но партизанские графологи подменили директиву другой, написанной тем же почерком. В ней говорилось, что в связи с ожидаемым поражением Третьего рейха следует активнее действовать против немцев — «начать поход против швабов, которые уже проиграли войну коммунякам-москалям…»

Реакция ровенского отделения СД была ожидаемой и молниеносной. Немцы всегда относились к оуновским главарям с недоверием, зная их способность к предательству. За причастность якобы к убийству Геля и Винтера гитлеровцы арестовали и расстреляли около тридцати националистов высокого уровня и сотрудников украинского гестапо — «Украинской тайной полиции»*. Поднялся настоящий переполох в «проводах» ОУН* на Западной Украине. Эхо этого события дошло и до Бандеры и других главарей, отдыхавших на «зековских дачах» абвера в Заксенхаузене…

* * *

А Кузнецов снова рвался в бой. И снова они вместе с Николаем Струтинским на все той же машине, только перекрашенной в зеленый цвет.

8 октября 1943 года они совершили нападение на выходящего из дома Даргеля. И снова неудача — немцу удивительно везло. Но он рассмотрел, что стрелял в него обер-лейтенант с Железным крестом. Кузнецов кусал губы от очередной неудачи…

Третье покушение на Даргеля было совершено 20 октября того же года. Теперь Кузнецов для большей уверенности в успехе операции бросил под ноги фашиста противотанковую гранату, взрывом которой Даргель был оглушен и контужен. Потом выяснилось, что ему оторвало обе ноги, и его доставили срочно самолетом в Берлин. Но и сам Кузнецов получил осколочное ранение в плечо. И снова партизаны удачно выехали из Ровно, уйдя от преследования.

Осколок собственной гранаты опасно застрял возле плечевой артерии и мог ее перерезать при любом неосторожном движении. Врач Альберт Цессарский удачно провел операцию и вытащил смертоносный кусок металла. А что касается дальнейшей судьбы Даргеля, он некоторое время оставался заместителем Коха — вероятно, ему были установлены протезы. В ноябре 1944 года был назначен начальником штаба «Фольксштурма» по Восточной Пруссии. В 1945 году пропал без вести — возможно, погиб при массовых бомбардировках союзной авиации или был вывезен в Латинскую Америку, куда бежали многие нацисты с деньгами и золотом.

Так, в Аргентине, стране, расположенной по другую сторону океана, битые гитлеровцы могли рассчитывать на относительно мирную жизнь. Именно это обстоятельство сделало Аргентину убежищем для нацистских преступников. Президент Хуан Доминго Перон взял на себя бразды правления этой страной 4 июня 1943 года в результате военного переворота под лозунгом «спасения Аргентины». Перон разделял нацистские идеи Гитлера. Вот почему Третий рейх помогал Перону, а Перон после войны выдал более двухсот аргентинских паспортов представителям нацистской военной и политической элиты.

В конце 1940-х Аргентина была одной из наиболее развитых стран, к тому же обладала огромными природными ресурсами. Ее общество было лидером по уровню благосостояния и культурного развития. Правда, богатые и бедные были разделены огромной пропастью. Перед войной в стране появилось крупное и влиятельное немецкое меньшинство.

Аргентинские немцы поддержали Гитлера после нападения на Польшу. В стране была создана густая сеть информаторов немецкой