Кузнецов против абвера - Анатолий Степанович Терещенко

украинцы режут поляков, кто, по моему мнению, хуже — поляки или русские, как уничтожить сопротивление поляков и русских одновременно, какого мнения наши офицеры и солдаты о подготовке наступления на Востоке.

Наконец после подробного расспроса о боях на Востоке Кох взял карандаш и написал на заявлении Вали: «С получением работы в Ровно согласен. Кох». Заявление Вали он передал мне и предупредил об ответственности в случае, если Валя окажется шпионкой. Снова приветствия, и я удалился, окруженный охранниками. Они записали мое имя и адрес полевой почты, выпускали меня через другие двери, поздравляли много, даже генерал один (им был главный судья и палач Украины, оберфюрер СА Альфред Функ. — Прим. авт.) пожал руку, затем мы обошли дворец, поблагодарили адъютанта за услуги, последний подарил мне и Шмидту по две пачки папирос. Мы вышли, сдали пропуска и уехали в город».

Так Кох остался жив…

Кузнецов очень переживал неудачу и сожалел, что не надел взрывчатку под мундир. Переживали и в отряде. Однако Николай Иванович не отказался от мысли уничтожить Коха и запланировал осуществить акт возмездия на рождественский вечер 24 декабря 1943 года. Но быстрое приближение Красной армии так напугало гауляйтера, что он провел это мероприятие на два дня раньше и тут же улетел в Кенигсберг.

Медведев не сомневался, что Кузнецов смелый человек, настоящий патриот и готов во имя Родины пойти на самопожертвование. Своим непосредственным помощникам по штабу отряда он так пояснил эту неудачу Кузнецова: «…Я не сомневаюсь, что он не совершил акта возмездия над Кохом лишь потому, что не хотел идти на бессмысленный риск. Я был уверен, что, если в его судьбе еще наступят минуты, когда нужно будет во имя победы пожертвовать жизнью, он сделает это без раздумий».

Пройдет время, и пишущая братия реакцию Дмитрия Николаевича Медведева на неудачную попытку Кузнецова ликвидировать Коха переиначит, развернув ее на 180 градусов. Откуда эти горе-писаки брали такую информацию, даже догадаться трудно. Но есть смысл ее обнародовать.

Кох трепетно относился к своей персоне. После того как Гитлер покончил жизнь самоубийством, трусливый палач явился во Фленсбург — место расположения гроссадмирала Карла Деница, которого фюрер назначил рейхспрезидентом Германии, и потребовал предоставить ему подводную лодку для доставки его персоны в Латинскую Америку. Получив отказ, он скрылся и пять лет под фамилией Бергер проработал рабочим в сельском хозяйстве небольшого селения Хазенмар в земле Шлезвиг-Голдштейн. Но его все-таки разыскали, и он предстал почему-то перед польским, а не советским судом, который 9 марта 1949 года вынес ему смертный приговор. Но по непонятным причинам приговор так и не был приведен в исполнение, и Кох провел в тюрьме городско-сельской гмины (наименьшая административная единица в Польше. — Прим. авт.) Барчево 37 лет и мирно почил в бозе 12 ноября 1986 года на 91-м году жизни. Почему его не судили в Ровно, загадка. Как и загадка, почему промолчала власть во главе со Сталиным — победителем нацистской Германии. Коха должна была постигнуть участь вождей Третьего рейха в Нюрнберге.

А теперь обратимся к мотивации пишущей братии. Вот как и что пишут некоторые «исследователи» дела Пауля Зиберта на постсоветском пространстве и Западе.

…Кузнецов мог погибнуть от вражеской пули и чуть не погиб от своей, советской, партизанской. И расстрелять его мог сам командир полковник Дмитрий Медведев, за то, что не смог выполнить задание — совершить акт возмездия над палачом советских людей гауляйтером Украины Эрихом Кохом. В сознании Медведева шевельнулась глупая мысль — смалодушничал Николай. Как можно было не прикончить живодера, находясь с ним в одной комнате, 31 мая 1943 года?! На жестокость Коха по отношению к местному населению жаловался Гитлеру даже сам рейхсминистр на оккупированных территориях Альфред Розенберг. Он упрекал гауляйтера, что местное население из-за грубости последнего стало увиливать от продналогов.

Медведев не слушал объяснения ни Валентины Довгер, ни самого Николая Кузнецова о том, что в кабинете Коха находились двое дюжих охранников-эсэсовцев, пара злющих псов, готовых броситься на гостя при любом резком телодвижении. Ему не дали бы выстрелить, хотя он на свой страх и риск пронес с собой малогабаритный пистолет.

В некоторых СМИ Запада появились публикации о том, что после возвращения в отряд из Ровно Кузнецов был тут же арестован по личному приказу Медведева. Командир негодовал — предатель, трус!.. Потом отправил сгоряча две радиограммы: сначала заместителю Лаврентия Берии Богдану Кобулову, а потом — прямому начальнику Павлу Судоплатову, в которых заклеймил Кузнецова как изменника и чуть ли не как врага народа — видно, хорошо знал биографию разведчика с его происхождением, исключением из комсомола, отчислением из техникума и двумя арестами.

Ответ Кобулова:

«Расстрелять. Ваш Кузнецов пьет водку с девками, показал себя изменником и предателем».

Ответил, конечно, и Судоплатов:

«Тов. Медведев, не горячитесь…»

Павел Анатольевич предлагал спокойно во всем разобраться, потому что лучшего разведчика у него не было. Вот так Судоплатов спас гения разведки, и не ошибся — своих людей начальник «четверки» хорошо знал и при случае всегда брал под защиту.

Откуда эти писаки брали материал, нам неизвестно, но мы должны знать все версии, вплоть до самых нелепых на первый взгляд. История деятельности Кузнецова крайне запутанна, в ней много недоговоренностей, и она ожидает своего объективного раскрытия после того, как снимут гриф секретности с архивных дел Николая Ивановича Кузнецова — героя и страдальца.

Нет, «Колонист» не струсил. Знал — живым от Коха не выйдет, скрутят в момент или тут же застрелят. Он также понимал, что и в том случае, если он выйдет живым, могут расстрелять свои — за невыполнение боевого задания. Кузнецов был и остался самим собой — разведчик стал носителем высочайшей тайны, которую Кох довел до него, — лихорадочно готовящемся крупном наступлении на Курской дуге. На картах вермахта оно будет обозначено как секретнейшая операция «Цитадель».

И довести эти сведения до командования и Центра для Кузнецова было важнее, чем сохранить собственную жизнь. Ведь эта информация могла спасти десятки и даже сотни тысяч жизней наших солдат и офицеров. Не исключал он и возможности упреждающего удара Красной армии после получения Ставкой информации об операции «Цитадель».

Поэтому, кто бы что ни говорил, Николай Иванович Кузнецов был и остается героем для советских людей и граждан Российской Федерации. Он пример патриотического служения Отчизне.

Лидия Лисовская и маленькая «Майя»

Патриотизм есть источник жертвенности уже потому, что он не рассчитывает на вознаграждение, когда исполняет свой долг.