Последний час рыцарей - Нанами Шионо

— В Канейском заливе вас будет поджидать корабль. Вам нужно добраться до него на какой-нибудь лодке.

Мартиненго ответил, что он мог бы отправиться на лодке из Канейской гавани под предлогом осмотра сооружений на острове Грамбуза. Он решил, что было бы неплохо взять с собой двух помощников, чтобы скрыть свой побег и чтобы они помогали ему выполнять задания на Родосе. Этот план был осуществлен примерно через два месяца. Мартиненго провел много бессонных ночей, переживая, что его замысел может быть раскрыт. Даже если ему удастся бежать, венецианское правительство наверняка будет преследовать его.

В назначенный день Антонио встретился с Мартиненго и двумя его помощниками на генуэзском корабле. Как только стало ясно, что опасность миновала, Мартиненго проспал двое суток, восстанавливая силы после умственного перенапряжения. Однако было то, чего инженер не знал: вскоре после того, как он со своими помощниками оказался на борту генуэзского корабля, из крепости в Канее на восток с гонцом было отправлено сообщение. Получив его, губернатор Крита послал донесение в Венецию.

Секретное донесение от губернатора было адресовано главе Совета Десяти Венецианской республики. В нем говорилось: «Фортификатор Габриэле Тадино из Мартиненго успешно совершил побег».

Выживание Венеции зависело от торговли с другими государствами. Если бы в остальных государствах дело обстояло так же, то международные отношения можно было бы регулировать только с помощью торговли. Однако в действительности все обстояло не так просто. Государства, занимавшие большую территорию, в случае необходимости могли быть самодостаточными, и поэтому им было трудно понять зависимость Венеции от торговли. Так как венецианцы не испытывали угрызений совести, развивая экономические связи с приверженцами других религий, их часто считали беспринципными. Подобная критика была до некоторой степени оправданна, так как мусульмане совершенно ясно дали понять, что собираются вторгнуться в христианские земли. Венеция, таким образом, помогала врагу.

Кроме того, в начале XVI века силу в Западной Европе решительным образом набирали крупные государства, такие как Франция и Испания. Для того чтобы выжить в новой международной обстановке, Венеции нужно было строить свои отношения с другими странами очень осторожно. Ее существование во многом зависело от успехов дипломатии.

Во время осады Константинополя в 1453 году венецианское поселение, расположенное в нем, приняло просьбу императора Византии помочь отразить нападение турок. Венецианцы сражались открыто, под венецианским флагом. Однако сразу после падения Константинополя и последовавшего за этим распада Византийской империи Венеция направила специального гонца к новому турецкому правителю города в надежде восстановить венецианское поселение и возобновить торговые связи. Венецианских граждан, выживших в сражении, заставили заявить, что они сражались по личной инициативе; согласно официальной версии, государство осудило их действия. Тем не менее ни один из венецианцев, погибших в том сражении, не считал свою гибель напрасной, и так оно и было.

Величественная история Восточной Римской империи, длившаяся тысячелетие, завершилась с падением Константинополя. Когда ее место заняла Османская империя, долгожданный перевес в пользу ислама в Средиземноморье стал реальностью. В этой ситуации венецианцы были единственными представителями Западной Европы, кто поднял свой флаг во имя борьбы. Венецианская республика в полной мере использовала этот факт в переговорах с папой и остальным христианским миром, в то же время прикладывая немалые усилия для возобновления торговых связей с турками. Если бы венецианское поселение в Константинополе заняло такую же позицию, как генуэзское, республике не удалось бы выжить. Венеция возобновила торговые связи с турками задолго до Генуи.

Для западноевропейских христиан падение Византии от рук мусульман было печальным событием. Им было нелегко простить Венеции установление дружеских отношений с теми, кто пролил кровь христиан, тем более до того, как эта кровь успела высохнуть. Казалось, изоляция Венеции была неизбежной; однако торговый город не мог себе позволить оказаться отверженным. Венеция избежала этой судьбы благодаря своим гражданам, которые пролили кровь, защищая столицу Византии.

«Бегство» инженера на Родос тоже явилось частью дипломатии Венецианской республики.

Венецианцам не было смысла провоцировать турок, и Республика объявила о своем нейтралитете. Но в этом случае единственной мишенью для Османской империи становился остров Родос, главный оплот ордена Святого Иоанна, напрямую связанного с римско-католической церковью. Если бы Венеция проигнорировала тяжелое положение Родоса, то папа и весь христианский мир осудили бы ее бездействие.

Венеция действительно не позволила ордену запасаться провиантом и вербовать войска на Крите. Эти действия были бы слишком заметны, чтобы скрыть их от гурок. Однако республика не возражала против того, чтобы фортификатор из венецианской армии покинул свой пост и принял участие в защите Родоса. Туркам можно было сказать, что он дезертировал, а европейцам — что так называемый дезертир был вкладом Венеции в эту войну.

Специалист по военным укреплениям был совершенно необходим в случае осады, а Венеция в те времена могла похвастаться самыми передовыми сооружениями в Европе. К тому же Мартиненго был фортификатором высшего ранга на Крите, крупнейшем владении Венеции в Восточном Средиземноморье. Таким образом, его ценность равнялась нескольким кораблям, груженным провиантом или солдатами. Можно даже предположить, что и визит Ла Валетта был хитрой уловкой республики. Венецианцы были вполне способны на подобный шаг, хотя никаких доказательств, подтверждающих это, нет.

Однако Мартиненго считал, что, дезертируя, он рисковал жизнью, и чувство вины за предательство своей республики долгие годы мучило его. Он стал одной из жертв дипломатической стратегии Венеции, пытавшейся обмануть своих союзников, чтобы обмануть врага.

Прием, оказанный рыцарями венецианскому инженеру, полностью противоречил их привычке не считать представителей недворянского сословия за людей. И Великий магистр Вилье де Л’Илль-Адан, и главы всех «наций» имели безукоризненную аристократическую выправку, однако они склонились, чтобы не упустить ни единого слова, произнесенного Мартиненго. Инженер говорил коротко и ясно, как и подобает специалисту, уверенному в своих знаниях, излагая результаты наблюдений, анализируя их и высказывая свое мнение. Антонио должен был переводить все это на французский язык.

Великий магистр доверил Антонио эту задачу не только потому, что молодой человек понимал этот язык, но и потому, что он был племянником предыдущего Великого магистра Фабрицио дель Каретто, который умер, служа ордену. Великий магистр искренне желал, чтобы Антонио почувствовал величие дядюшкиного наследия.

И когда они дошли до обсуждения укреплений, Антонио действительно почувствовал присутствие мужчины, которого он знал только как своего дядю-рыцаря. Юноша виделся с ним всего один раз, когда Антонио было десять лет. Фабрицио возглавлял отряд рыцарей, обеспечивавший безопасность Латеранского Собора, созванного папой Юлием И. Тогда Фабрицио остановился в родовом замке лишь на несколько дней.