Камуфлет - Антон Чиж

Чиновник с тихим ужасом взирал на окончательно выжившего из ума начальника дворцовой стражи. Долго мучиться обоим не пришлось. Все тот же колокольчик призвал полковника явиться пред ясны очи.

Министр Императорского двора занимался срочными документами. Даже не подняв головы на бравый марш с представлением по форме спросил:

— Вполне уверены?

— Так точно. Я лично…

— Голову нашли?

— Никак нет. Но…

— На чем же строится ваша уверенность? — Фредерикс оторвался от бумаг, чтобы наградить полковника особо приятной улыбкой. Не зря же Владимир Борисович слыл джентльменом, удальцом кавалеристом и просто обходительным мужчиной, что всегда ценилось придворными дамами.

Ягужинский выдержал осаду ласкового взгляда, и ответил:

— Этот вывод сделал коллежский советник Ванзаров.

— Посвятили его в детали? — не скрыл радостного отношения барон.

— Никак нет. Ванзаров сравнил фотографию с телом и…

— Откуда появилась фотография? Кажется, вы обещали, что все снимки должны исчезнуть?

— Так точно. Но этот был сделан лично князем Одоленским. Занимаясь розыском, Ванзаров его нашел…

— А вы про снимок ничего не знали, — закончил Фредерикс.

Полковник и с этим полностью согласился.

— Позвольте подытожить? — воспитанно спросил барон. — Благодарю. Итак, источник многих тревог находится в морге, но без головы. Поэтому определенно нельзя сказать, он ли это. Его убийцей оказывается князь Одоленский. Другие возможные соучастники благополучно мертвы. Где документы и кто стоит за всем этим, выяснить не удалось. Но вы уверены в счастливом завершении дела. Все верно?

Ягужинский не нашел, что добавить, так и стоял вытянувшись во фрунт.

— В таком случае могу поздравить, полковник! — Министр явил превосходные манеры. — Вы отстраняетесь от дел. Ваше нахождение во всех зданиях и помещениях дворца является нежелательным, о чем немедленно будет оповещена дворцовая полиция. Ежели изволите подать прошение об отставке, оно будет немедленно принято. В противном случае вам найдется служба, отвечающая вашим талантам. Более не смею задерживать…

Иван Алексеевич, весь красный, резво отдал честь.

Выскочив на Литейный, он вздохнул полной грудью, облегченно и свободно, и даже позволил украдкой перекреститься на кариатид над парадным подъездом. Ну, положим, статуям видеть такое не впервой. Как известно каждому гимназисту, к этим дверям подъезжал по торжественным дням, одержимый холопским недугом, целый город с каким-то испугом. Что уж говорить о безвестном полковнике. Кариатиды давно взирали с каменным равнодушием на человечков, снующих у их стоп.

…Что есть ног погнался за пролеткой и готов был вцепиться в колеса. И что теперь подумает образованный житель Европы? А то, что у нас господа, заметим, приличного вида и в теле, бегают за извозчиками, как мальчишки за бубликами! И ведь не просто так, а с полицейским посвистом, от которого прочие прохожие шарахались в сторону.

Однако подданный марсельезы, равнодушно взирал, как мсье Ванзаров на бегу сорвал постового, вместе они догнали извозчика, принудили встать, а потом высадили пассажира.

Сам городовой Трифонов подбежал к мсье Жарко, придерживая шашку, и попросил дойти до пролетки, потому как дольше будет, коли ее поворачивать. Гипнотизер подивился, как возрос авторитет прессы в России: репортер слово сказал — полиция носится на побегушках.

Бедняга Герасим никак не мог взять в толк: что хотят от него? Где это видано, чтоб извозчик слезал с законного пьедестала и усаживался на диванчик пролетки, как простой смертный, то есть пассажир?! Однако резоны господина Ванзарова под огнедышащим взглядом Ивана Трифонова, заставили бросить кнут и плюхнуться на заднее сиденье. Тут же к нему подступил господин, пахнувший что твоя цветочная лавка, с такими усищами, что хоть хомут на них вешай. Странный дядька предложил поудобней устроиться. Растягаеву было так удобно, что дальше некуда.

Тогда мсье принялся водить вокруг его носа ладошками и говорить таким сладким голосом, что веки извозчика сами собой отяжелели и Герасим отправился бродить по лугам, где росла сочная трава, что прямо мед капал, по небу летали сдобные кулебяки, а под ногами текли полноводные реки сбитня.

— Субботнее утро, едешь к вокзалу! — негромко приказал гипнотизер.

И вправду Герашка ощутил в руках вожжи, солнышко припекает, хоть и рано еще, лошаденка плетется еле-еле. День будет как печка, народ весь попрячется, опять до вечера ничего не заработают. Герашке спать хочется, глаза так и жмурятся. Но кормиться надо, за сено задолжал артельному, домой в деревню уж месяц ничего не посылал. Ну, пошла, родимая. На площади пассажиров что-то не видать, вроде как поезд утренний пришел, а уж все разбежались. Эх, что делать, придется на солнцепеке дожидаться, так вернее возьмут.

Никак кличут?.. Да, свободен… Куда изволите ехать?.. Это, конечно, можно… А и груз с вами?.. С грузом, конечно, надо бы накинуть… Так мы и рады стараться… Так не извольте беспокоиться… Это можно… Ох и тяжелый сундучишка, зараза, надо было красненькую просить… Фу, да что в него, камни наложили?.. Ох, матерь Божья, кишки вылезут… Чтоб ось не погнулась… Ну и ладно, приладили… Устроились покойно?.. Как желаете-с… Доедем быстро, но уж не погоню, поклажа больно весит… Вот и прибыли, Малая Конюшенная… Отчего ж не помочь… Так я на козлах обожду… Можно и помочь… Уже управились… Куда изволите?.. Стало быть, еще?.. Да хоть весь денек ваш… Вот и Арсенальная… Щас спущу… Ох, твою, прощения просим, чуть ногу не пришиб… А точно сюда? Кругом пустыри… Ну, как скажете… Благодарствую… Что еще говорите?.. Вижу…

Какая-то сила сдула Герасима с козел, полетел он во тьму, но, тут как тут, оказался на диванчике.

— Все слыфали? — обратился Ванзаров к городовому и Жарко.

Страж порядка решительно подтвердил. А мсье гипнотизер прямо-таки восхитился:

— Поразительно! Редкий случай в моей практике. Этого человека заставили поверить, что он вез совершенно иное лицо, просто показав ему фотографию! Причем испытуемый не может описать действительного пассажира! Помнит, что молодой мужчина, и все. Такое по силам только очень сильному специалисту.

— Случайно не знаете его? Я бы интервью с наслаждением взял, — Родион Георгиевич быстро дописывал лист.

Жарко горделиво оправил бабочку и заявил:

— В России таковых нет!

— А во Франции?

— Он перед вами!

— Может, кто подавал надежды?

— По-правде, был молодой человек, — нехотя признался гипнотизер. — Слышал, что на медицинском факультете Парижского университета учился, кажется, серб, а может болгарин, так вот он, как говорят, я лично не видел, мог навести устойчивое воспоминание. Правда, исключительно на барышень до восемнадцати лет, чем, как говорят, беззастенчиво пользовался.