Антиклассика. Легкий путеводитель по напряженному миру классической музыки - Арианна Уорсо-Фан Раух

что бросила скрипку спустя всего несколько лет после окончания одной из самых дорогих консерваторий в мире за счет моих родителей.

Бэкки Суорен, которая одновременно является и лучшим агентом, и яростным борцом против длинных тире. Она угрожает поглотить все, что я пишу. Человек, Сделавший Эту Книгу Возможной. Ее поддержка, руководство и невероятные навыки агента – причина, почему у меня такой замечательный издатель и почему эта книга вообще существует. Благодаря нашим разговорам появилась идея написать эту книгу, и именно ее интерес и поддержка идеи позволили мне с уверенностью сказать: «Оу, отлично, так я не сумасшедшая» – и двинуться дальше. Я многому научилась за те недели, что мы провели, разрабатывая наше предложение, и я продолжаю учиться, когда она комментирует все, что я пишу. А еще она заключила сделку с Putnam в день, когда родила. Так что, когда я говорю, что она лучший в мире агент, я действительно имею это в виду. Да и вообще, она замечательная.

Я также хочу поблагодарить коллег Бэкки из Aevitas, особенно Эрин Файлс и Арли Джонсен, за их экспертную работу с иностранными правами книги, и Эллисон Уоррен и Шенель Екичи-Молинг – за их фантастическую работу с отделом кино и телевидения.

Что касается замечательного издателя, которого я упомянула.

С нашей первой встречи в августе 2020 года я чувствовала праздничное тепло и энтузиазм от каждого сотрудника Putnam.

Мой редактор Мишель Хаурди привнесла видение в этот проект, всегда с предельной доброжелательностью и вниманием ко мне и моему взгляду. Она призвала меня больше показать себя на страницах, выложиться так, как мне стоило со скрипкой, а ее мастерский анализ моих ранних черновиков спас всех, кто это читает, от страниц бессмысленных разглагольствований и кратких содержаний снов (и большего количества рапсодий о линии подбородка Эрика Уитакера). Эта книга обязана Мишель своей формой – и в значительной степени своей душой.

Эшли Ди Дио – терпеливый и очень организованный пастух, который помогал нам придерживаться графика и вела меня через этот процесс. Она полна мудрости, как оракул, и мои паломничества к ней всегда приносили ответы, которые я искала. Она добрая, внимательная и исполнительная, а еще она таким образом назначает бумажную работу, что я даже не могу на нее обижаться. (Обычно, когда мне дают бумаги на заполнение, меня поглощает желание сжечь и бумаги, и того, кто их дал, одной из этих мультяшных установок, которые можно увидеть в старых эпизодах Looney Tunes.)

Я навсегда в долгу перед:

• Салли Ким и Ианом Хельдом за то, что дали мне возможность написать эту книгу и почувствовать себя в их лейбле как дома;

• моим копирайтером Шейлой Муди – за борьбу с моими длинными тире, бессвязными предложениями и плейлистами, заполненными раздражающими номерами каталогов;

• корректорам – за исправление всех косяков, которые сводили бы меня с ума еще долгие годы;

• Эмили Майлгем, Эрин Байрн, Леа Марш и Майей Бальдауф за то, что взяли мою рукопись и превратили ее в настоящую книгу;

• Кристин дель Розарио, Энтони Рамондо, Ви-Ан Нген и Тиффани Естрайхер за то, что благодаря им эта книга выглядит превосходно – внутри и снаружи (это действительно предел моих мечтаний);

• Алексис Уэлби, Ништа Патель и Эшли Макклей, за то, что книга действительно продается. Некоторые (менее просвещенные) лейблы даже не притронутся к книге о классической музыке, но вы – бесстрашные воины, которые сделали свое дело.

Благодарю всех в юридическом отделе (судебное преследование звучит не очень весело, как по мне) и всех, кто участвовал в физическом производстве и печати этой книги.

А теперь моим родителям.

Ада Фан и Питер Уорсо пожертвовали половиной выходных и огромным процентом своих зарплат – вдобавок к многочасовым студенческим концертам, – чтобы у меня была музыкальная карьера. Их жертвы на протяжении всех этих лет ошеломляют. И когда я в конце концов решила прекратить выступления, они даже не разозлились. Они ни разу не упомянули стоимость моих занятий, инструментов или обучения в институтах; ни разу не пожаловались о том, сколько времени они провели, разъезжая со мной по различным встречам и фестивалям; ни разу не спросили, как я себя множество раз, что за избалованное отродье ведет себя так? Их беспокоило только мое счастье. На этих страницах я часто шучу над ними, но я надеюсь, они видят, что на самом деле вся эта книга – очень длинное любовное письмо и дань уважения им обоим. Эта дань страсти моей мамы к словам и страсти моего папы к музыке, а также физическое доказательство того, что я действительно слушала их на занятиях «Слова и музыка» в Андовере.

Моя сестра Марина Уорсо-Фан Бишоп тоже была моим вдохновителем здесь – как и всегда с того момента, как появилась на свет. Большую часть этой музыки мы с Мариной проживали вместе, еще детьми мы часами обсуждали музыку и индустрию, окружающую ее: хорошие и плохие вещи, прекрасные вещи и те, что не обязательно были плохими, но тем не менее были сложными, запутанными или неприятными. Она повлияла на многие мои мысли и мнения, и столько моих воспоминаний об этой музыке неразрывно связаны с нашими общими переживаниями.

И, конечно, есть мои дети. И Штефан.

В течение последних двух лет мои дети были моим главным источником вдохновения и моими главными противниками. В какие-то моменты я была уверена, что они – маленькие агенты-гоблины, чьей адской миссией было пресечение любой человеческой продуктивности. Но их радость и удовольствие от этой музыки, то, как они качают своими маленькими головками, когда слышат Моцарта, как они машут руками под Бетховена или Мендельсона, подпитывали меня, когда я писала, и помогали мне преодолевать туман недосыпа, который они на меня навлекли.

Каждый, кто дочитал до этого момента, знает, что Штефан Раух – свет моей жизни и инициатор моего возвращения к восприятию музыки. Но он был и первым человеком, поддержавшим мои писательские начинания, он увидел возможности и воспринял их всерьез еще до того, как я сама это сделала.

Задолго до того, как со стороны издательства появились интерес и деньги, он помогал мне регулярно находить время для написания. Он относился к этому, как к полноценной работе еще до того, как она стала таковой, придавая ей значение и уважение, которые еще предстояло заработать. Я часто жалуюсь на его график работы юристом, но даже посреди недель и месяцев с миллионом оплачиваемых часов он выделял время на то, чтобы прочитать мои черновики и обеспечить мне бесчисленные часы утешения. К