Призрак Оперы. Тайна Желтой комнаты - Гастон Леру

– Выставьте за стену. Заберем на обратном пути[11].

Тем временем Перс продвинулся еще немного вперед, затем, оставаясь на четвереньках, развернулся, оказавшись лицом к лицу с Раулем, и сказал:

– Сейчас я повисну, удерживаясь руками за каменный выступ, и спрыгну прямо в его дом. Вы проделаете то же самое. Не опасайтесь ничего: я подхвачу вас.

Перс так и сделал. Оставаясь вверху, Рауль услышал глухой звук падения. Юноша вздрогнул при мысли, что этот шум может выдать их присутствие. Но еще сильнее его встревожило отсутствие какой-либо реакции на этот шум: он не расслышал никаких посторонних звуков. Почему же? Ведь, по расчетам Перса, они уже проникли в убежище Эрика, но Кристина ничем не дала о себе знать. Ни единого возгласа, ни зова, ни стона… Господь Вседержитель, неужели мы опоздали?

Вцепившись в камень дрожащими пальцами, расцарапав колени, Рауль в свою очередь прыгнул вниз. И тотчас его подхватили чьи-то руки.

– Тихо! Это я, – прошептал Перс.

И они застыли на месте, напряженно вслушиваясь…

Ночная тьма, казалось, сгустилась вокруг них. Никогда еще повисшая тишина не была столь тяжелой и столь ужасной…

Рауль до боли зажал рот руками, чтобы из груди не вырвался крик: «Кристина, это я!.. Ответь мне, если ты жива!»

Вновь на сводах заиграл лучик потайного фонаря. Перс направил его вверх, отыскивая отверстие, через которое они попали внутрь, но тщетно – он не мог его рассмотреть.

– Вот это да! – заметил он. – Камень встал на место сам по себе.

Светящийся луч опустился, скользя вдоль стены, и уперся в паркет.

Перс наклонился и поднял некий предмет, секунду-другую он рассматривал обрывок шнурка, оказавшийся в его руках, затем с отвращением отбросил его в сторону.

– Пенджабская удавка, – пробормотал он.

– Что-что? – переспросил Рауль.

– Это та самая веревка повешенного, которую так долго искали!..

Охваченный новым приступом беспокойства, он обшарил стены красноватым лучом своего фонаря. Странное дело, во тьме высветился ствол дерева, самого настоящего дерева с листвой, его ветви уходили вверх вдоль стены, теряясь где-то под сводами.

Поскольку светящееся пятнышко фонаря было совсем маленьким, оказалось трудно охватить взглядом все сразу: луч высвечивал то изгиб ветки, то лист; и, кроме этого, ничего не было видно, разве что отраженный отблеск луча. Рауль скользнул рукой по светящемуся отражению.

– Смотрите-ка, – заметил он, – там в стене – это же зеркало!

– Да, зеркало! – отозвался Перс тоном, выдававшим куда более глубокое чувство. И, вытерев лоб рукавом, не выпуская из руки пистолета, добавил: – Мы попали в «камеру пыток»!

Глава 22

Интересные, поучительные, но в то же время скорбные излияния Перса в подземельях Оперы

Перс лично поведал нам, как еще до этой ночи он однажды пытался – но безуспешно – добраться в убежище Эрика через озеро, как ему удалось обнаружить проход через третий подземный этаж и как, в конце концов, они с виконтом де Шаньи подверглись жестоким испытаниям в камере пыток, став жертвами дьявольской фантазии Призрака. Вот записанный им рассказ о событиях, полученный мною при обстоятельствах, которые будут изложены позже, – я не изменил в нем ни слова. Я передаю его в точности, потому что считаю невозможным скрыть под покровом молчания приключения Перса в окрестностях дома на озере, испытанные им еще до того, как он очутился там вместе с Раулем. Этот в высшей степени интересный рассказ на какое-то время отвлечет нас от ситуации в камере пыток, но лишь затем, чтобы лучше ввести нас в курс дела, пояснить причины и образ действий Перса, которые могут показаться весьма необычными.

«Это произошло в тот первый раз, когда мне удалось проникнуть в дом на озере, – пишет Перс. – Ранее я не раз упрашивал „мастера уловок“ – так у нас в Персии называли Эрика – открыть мне таинственные двери. Он всегда отвечал отказом. Я дорого заплатил за то, чтобы узнать его секреты и трюки, пытаясь хитростью или силой проникнуть в них. С той поры, как я повстречал Эрика в здании Оперы, которое он, казалось, избрал местом своего пребывания, я стал подсматривать за ним и в коридорах наверху, и в подвальных этажах, я сопровождал его вплоть до берега озера, когда он, полагая, что вокруг нет ни души, садился в маленькую лодку и перебирался прямо к стене на противоположном краю. Но скрывавший его полумрак не позволял мне увидеть, где именно и каким образом он отворяет дверь в стене. Любопытство, а также тревожные соображения, которые пришли мне в голову при размышлении о некоторых словах, брошенных при мне этим монстром, толкнули меня однажды на отчаянный поступок: я, в свою очередь мня себя в безопасности, взял маленькую лодку и направился через озеро к той части стены, где, как я заметил, исчезал Эрик. Таким образом я и столкнулся с Сиреной, охранявшей подступы к этому месту, с Сиреной, чье очарование едва не оказалось роковым для меня. Опишу, как это вышло.

Едва я оттолкнулся от берега, как царившая вокруг тишина была нарушена каким-то певучим вздохом. Это было дыхание и в то же время музыка, струившаяся из вод озера, она непонятным образом окутывала меня. Звуки, перемещавшиеся вместе со мной, были столь сладостно-нежными, что страха просто не возникало. Более того, охваченный желанием приблизиться к источнику этой сладостной и притягательной гармонии, я перегнулся через борт лодки, поскольку у меня не осталось ни малейшего сомнения в том, что пение исходит из самой глубины. Я уже находился посредине озера, один в лодке; голос звучал совсем рядом. Я склонялся к воде все ниже. Озеро было удивительно спокойным; в лунном свете, проникавшем через отдушину подвала с улицы Скриба, мне было видно, что на его поверхности, гладкой и темной как чернила, нет абсолютно ничего. Пытаясь избавиться от наваждения, я прочистил уши, но поющая гармония преследовала меня и тянула к себе. Будь я слаб духом или подвержен суевериям, я не преминул бы сообразить, что имею дело с Сиреной, которая пытается смутить путешественника, отважившегося вторгнуться в воды озера возле убежища Призрака, но я – хвала Господу! – родом из тех краев, где слишком любят все фантастическое, чтобы не быть знакомыми с его изнанкой; сам я не раз сталкивался с подобным и понимал, что с помощью простейших приспособлений какой-нибудь умелец сумеет возбудить человеческое воображение.

Я не сомневался, что столкнулся с каким-то новым изобретением Эрика, но на этот раз оно оказалось столь совершенным, что я перегнулся через борт лодки, движимый не