Так не бывает, или Хрен знат - Александр Борисов

– Шмен в две руки?

– Что?! – изумился я.

– Подвинься тогда, дай пройти.

Худосочный пацан попрал меня острым плечиком и небрежно разрезал толпу, будто знал, что дверь для него тотчас же откроется. Наверное, блатной. А по виду не скажешь: невзрачная куртка, брючки из коричневого вельвета, дымчатые очки. В баре он надолго не задержался: постоял рядом со швейцаром, что-то сказал в глубину зала и вышел обратно.

– Чё там, Дохлый, я не расслышал, – догонял его кто-то из посетителей.

Дохлый остановился, окинул спросившего неприязненным взглядом и бросил через губу:

– Тапки. Из бундеса.

Тот бросился было назад, но не успел. Разорвав очередь надвое, из распахнутых настежь заветных дверей навстречу ему хлынула пропахшая пивом орава.

– Фарца, – пояснил кто-то из толпы. – Гостиный идут брать, а там и до Зимнего недалеко…

Осиротевший пивбар вместил в себя всех страждущих. Иван выбрал сравнительно чистый столик, за которым никто до нас не ел и не чистил рыбу, сгрёб в охапку бэушные кружки и поволок в мойку. Пока он стоял в очереди у соска, из которого разливается пиво, ко мне подсели две серые поношенные личности. Наверное, завсегдатаи. На улице они не стояли. Я запомнил бы. Один был похож на Петю Григорьева, если бы тот закончил два института. А другой – на крепко повзрослевшего Мамочку из кинофильма «Республика ШКИД». От обоих несло водочным свежаком.

– К пиву не надо? – подмигнув, спросил у меня Мамочка и заученным движением фокусника достал из портфеля пакет.

Быстрые пальцы вскрыли хрустящую кожу из целлофана, развернули влажную тряпочку, явив на моё обозрение крупного варёного рака. Я сразу почувствовал себя неуютно.

– Не надо! – отрезал я.

– А как ты, старик, думаешь, можно ли его оживить? – вкрадчиво спросил другой, который похож на Петю.

– Нет, наверное…

– Наверное или нет?

– Поспорим на бутылку «Столичной», что я это сделаю? – почти в унисон наехали мужики.

Вот ведь напасть! Не успел я впервые выйти из поезда, все аферисты города Ленинграда опознали в моём лице наивного лоха и стали слетаться, как мухи на мёд. Мужик плутоватого вида вцепился как клещ в мой чемодан, отнял рюкзачок с учебниками и отнёс до стоянки такси, слупив за это трояк. Цыганка на площади Стачек так охмурила словами, что пятёрки как ни бывало. Теперь вот эти пройдохи…

Я тоже всегда чуял нутром мошенников, мог предсказать, когда и насколько меня собираются «обуть», но всегда пасовал перед их словесным напором. Попадая в очередную историю, начинал лихорадочно соображать, как выйти из неё с наименьшей потерей для собственного кармана.

Вот и сейчас я готов был пожертвовать целый рубль, лишь бы реаниматоры ушли вместе с секретом своего фокуса. Но интересы сторон не совпадали. Мужикам хотелось «Столичной», а лох попался только один.

– Где ты в своём Мухосранске такое увидишь? – наседали они. – Думай, голова, думай!

Рак действительно был, и я его видел: настоящий, оранжево-красный. Он лежал передо мной на столе и не шевелился. Такого уже не оживишь. А с другой стороны, не станут же нормальные люди раздавать налево-направо бутылки спиртного? И в чём тут подвох? Беспроигрышный, казалось, вариант…

В иное время я рискнул бы. Останавливало одно – отсутствие в кармане наличных. Там едва набиралось рубля полтора мелочью. Бумажные деньги, достоинством выше червонца, были надёжно зашиты в секретном кармане моих семейных трусов.

Задержись Иван ещё на пару минут, я, наверное, уединился бы в сортире и выпорол четвертак.

– Дёргайте отсюда, – устало сказал он, поставил на стол несколько кружек и снова направился к стойке.

– А то чё? – вскинулся Мамочка.

– Будет и «а то чё». – Иван обернулся и посмотрел на него своими ледышками.

– Ладно, Борман, ушли. Вопросы потом, – многообещающим тоном сказал тот, другой.

К пиву я не успел приобщиться и ещё не понимал его вкуса. В том числе и поэтому мне «отдыхалось» без настроения. Тяготила и сама атмосфера: несмолкаемый гомон, перезвон стекла, едкий табачный дым. Какой-никакой жизненный опыт у меня был. Исходя из него, я понимал, что эти двое дело так не оставят. Предвкушение скорой драки мешало сосредоточиться, ложилось на душу тягостным, мутным осадком. На стандартные вопросы Ивана: кто, откуда, давно ли приехал с Камчатки – я отвечал односложно, стараясь укладываться в минимальное количество слов. Сам же он не испытывал ни толики дискомфорта. Слушал меня и с видимым удовольствием цедил пиво сквозь зажатый в зубах солёный сухарик. Даже ногой пританцовывал.

– Почему ты решил стать именно гидротехником?

Здесь парой фраз не отделаешься. Я сам об этом ещё не думал. И вообще, вопрос для меня не в том, чтобы «стать», а в том, чтобы «поступить». А куда, на кого – без разницы. Если же говорить о призвании, я с детства мечтал стать моряком. В военном училище срезался на экзамене. Здесь, в ЛИВТе, мне тоже не светит судоводительский факультет. На него принимают только абитуриентов с ленинградской пропиской. Пришлось подавать документы на гидротехнический. Зачем? Да хотя бы затем, чтобы оправдать ожидания деда. Он уже при смерти, заговаривается, не встаёт, но верит в меня.

Понял ли Ванька хоть что-то из моих сбивчивых объяснений? Если да, то сказать ничего не успел. Видимость заслонила немыслимых размеров фигура, и насмешливый голос спросил:

– Это кто тут такой некультурный? Пошли, будем учить.

Холодея душой, я начал вставать, но Иван подскочил первым, придержал меня за плечо и сказал:

– Подожди за столом. Сам разберусь.

– Посиди, посиди, – ехидно сказал Мамочка, – пива у тебя хватит до вечера.

Так что обладателя голоса я увидел лишь со спины. Он шёл по направлению к туалету, габаритный, как авианосец, с осознанием собственной несокрушимости. На фоне этого шкафа Иван казался хрупким подростком. В кильватере, как два судна обеспечения, следовали давешние «реаниматоры».

«Быть сегодня и мне с битой мордой, – грустно подумал я, поднимаясь на ватные ноги. – Соблюдая законы улицы, человек уважает прежде всего себя».

Каждый шаг давался с трудом. Я сделал их не более десятка, прежде чем снова увидел Ивана. Со скучающим выражением на лице он вышел из туалета, потирая правый кулак. Поравнявшись со мной, скомандовал:

– На улицу. Быстро!

– Не выпуш-шкайте его! – истошно орали вслед.

В разных концах зала громыхнули столы. Швейцар замахал руками, как курица крыльями, но был отодвинут в сторону.

– К подземному переходу! – последовала очередная команда.

Иван бежал замыкающим. Наверное, в нём было больше пива. Мы дружно протопали по гулким ступеням, ворвались в замкнутое пространство, поравнялись с достаточно плотной встречной толпой. Здесь я услышал новую вводную: