Цепной пес самодержавия - Виктор Тюрин

Закончив читать, я поднял глаза на Пашутина.

– Ты уверен, что он не врет?

– Что не врет – точно. Потрошили обоих основательно, но… есть сомнения в окончательных выводах. Те же англичане вполне могли навести нас на ложный след.

Хотя если никто не знал, что этот Швабе немец… Короче, тут можно думать и додумывать сколько угодно!

– А тот тип, что показал на меня. Про него что известно?

– Их было двое. Один из них привез убийц с вокзала в снятую квартиру. Невзрачный мужичок с помятым, словно с перепоя, лицом. И дух от него шел соответствующий, перегарный. Случайный человек. Пообещали бутылку и попросили встретить, а затем проводить до квартиры. Мне так думается, что за ними наблюдали, следили, все ли чисто и нет ли хвоста. Потом появился второй. Описание самое общее. Пальто с бобровым воротником. Шапка, надвинутая на самые брови. Густые усы и окладистая борода на пол-лица. Пенсне в золотистой оправе. Сбреет бороду, подравняет усы, снимет пенсне – и все. Другой человек. Вот он и показал им тебя.

– А машина? Шофер?

– Шофер мертв, единственное, что может пролить на него свет, так это то, что на него заведено дело полиции или жандармерии. Если нет – пустой номер. Ты мне лучше, Сергей, скажи: не появились ли у тебя свои соображения по этому делу?

– Если здесь действительно замешана Германия, то, похоже, Вильгельм решил, что русский провидец слишком опасен и пора его убрать.

– Почему сейчас? А не раньше?

– Не знаю, а гадать не хочу.

– Надо принимать какие-то меры, Сергей. Если это так, то он от тебя так просто не отвяжется.

– Будем думать.

Спустя несколько дней после этого разговора ко мне пришли уже двое: полковник Пашутин и генерал Мартынов.

– Здравствуйте, господа, – официально поприветствовал я их. – Судя по вашим серьезным лицам, у нас, похоже, намечается серьезный разговор.

– Здравствуйте, Сергей Александрович, – поздоровался со мной Мартынов.

У меня с генералом установились хорошие отношения, но не приятельские, как с Пашутиным. Несколько раз он был у меня дома, чай пили, говорили, но это было не столько дружеское застолье, сколько деловая беседа. Правда, последний раз сидели вместе в ресторане, где Пашутин давал банкет по случаю получения им звания полковника и ордена.

– Здравствуй, Сергей. Ты прав: пришли по делу. Саша, ты первый говори.

– Мы подняли все архивные документы, но помимо уже известных нам данных по обоим боевикам ничего не нашли, зато подполковник Смокин…

– Смокин Илья Степанович? – уточнил я.

– Вы его знаете?

– Когда-то имел честь его знать.

Эта фамилия задела в моей душе до сих пор сидевшую занозу. Сестра. Наташа. Пусть косвенно, но именно он дал добро на ограбление банка, хотя мог его предотвратить, а значит, был виновным в гибели Алексея Луговицкого. К тому же он поступил бесчестно по отношению к званию офицера, ограбив банк с помощью Боткина.

«Такое не забывается и не прощается».

– Судя по вашему тону, друзьями вы не стали.

– Да, Александр Павлович.

Память мгновенно перенесла меня в прошлое. Все, что было связано с моей сестрой, до сих пор лежало тяжелым и горьким осадком в моей душе. Да, я допустил главную ошибку в своей жизни, отпустив сестру на фронт, но именно эта сволочь, Смокин, дал начало трагической истории, которая закончилась смертью жениха Наташи. Нет, такое простить нельзя! Оскорбить и вызвать его на дуэль? Много чести для этой твари!

«Подлеца надо бить его же подлостью», – эта мысль стала окончательным приговором жандарму, после чего я коротко, но емко, рассказал об ограблении банка и исповеди Боткина.

У Пашутина во время моего короткого рассказа словно окаменело лицо, что было признаком высшей степени отвращения, так как, несмотря на свои довольно вольные высказывания, он был ревностным поборником офицерской чести. Мартынов, услышав об ограблении банка, непроизвольно сморщился, словно надкусил лимон. Он совершил очередную ошибку. Его сотрудник, подполковник, оказался подлецом высшей пробы.

– У вас осталась эта бумага? – поинтересовался Мартынов.

– Да.

– Я разберусь с этим делом, Сергей Александрович, – в этих словах было твердое обещание выполнить мою невысказанную просьбу. – А пока я продолжу. По некоторым данным нашей заграничной агентуры в Берне резко активировались революционеры – эмигранты. В учебном центре в окрестностях Берна, точного местонахождения мы не знаем, проходит боевую подготовку большая группа боевиков. Сразу появляется вопрос: откуда у них появились на это деньги, господа? После того как они практически потеряли влияние в России, их финансовая поддержка западными странами практически свелась к нулю. Именно по этой причине ими была совершена попытка ограбить банк. Отсюда несложно сделать вывод: есть кто-то влиятельный и богатый, который имеет какие-то свои тайные цели, используя для этого революционеров-боевиков. И, похоже, этот кто-то начал с вас, Сергей Александрович. У меня все.

– Разрешите начать доклад, господин главный советник его императорского величества? – не удержался от шутливого, но ехидного заявления полковник.

Пришлось подыграть ему, важно кивнув головой:

– Разрешаем. Только четко и ясно. И не мямлите, господин полковник, как в прошлый раз, а то тогда говорили, словно кашу жевали.

Мартынов, не удержавшись, усмехнулся шутке.

– Есть не жевать кашу! – шутливо отрапортовал с улыбкой на лице полковник, а затем его лицо приняло серьезное выражение. – Сначала по журналисту. Полиция выяснила его личность и допросила. Его просто наняли. Сказали место покушения и фамилию и дали десять рублей, чтобы написал и поместил заметку в газете. Он никогда не видел и не знает этого человека, но приметы дает те же, что и убийца. Шапка, надвинутая почти на глаза, окладистая борода, пенсне. Есть предположение, что это сигнал кому-то, находящемуся далеко, а так – тупик. Теперь другие новости. По нашей линии поступило интересное сообщение. Есть предположение, что на нашего посла в Швейцарии готовится покушение. Что, где и как, пока уточняется. Возможно, что новость, принесенная Сашей, насчет школы подготовки боевиков имеет нечто общее с покушением на посла.

Некоторое время мы обсуждали эту ситуацию, пока не пришли к выводу, что, не имея больше фактов, предположений и версий можно строить сколько угодно, после чего Пашутин поделился со мной личной новостью.

– Можешь меня поздравить, я вернулся обратно в свое ведомство.

Мне было известно, что он был официально откомандирован из разведки в охрану государя, как и то, что ему прочили пост начальника царской охраны, а это генеральская должность. И вот на тебе! Отказался. Впрочем, это был вполне ожидаемый отказ, так как Пашутин по складу ума и характера был человеком острого ума, своевольным и дерзким, поэтому дворцовая служба, представлявшаяся мне самому рутиной, просто не могла привлечь полковника. Мне до сих пор было памятно его искреннее удивление, стоило ему узнать, что я имею какое-то отношение к царскому двору.