Кошмарная практика для кошмарной ведьмы - Анна Замосковная

– Протестую, Фабиан, – Дайон пригрозил старику пальцем. – Наша очаровательная Мияна не в твоей компетенции, допрашивать её буду я.

Я похолодела. Дайон заговорщически мне подмигнул, но мышеволосый усмехнулся в сторону:

– Да? А мне казалось, маги в моей компетенции. Впрочем, можем уточнить у Полины, она прекрасно разбирается в таких делах.

Скривив чувственные губы, Дайон выразительно посмотрел на него взглядом: «Закопаю». Мышеволосый расплылся в гаденькой улыбке.

– Можем по очереди допросить, – поправил пенсне старик. – Не вижу причин для споров: первенство уже не имеет значения.

Дышать стало трудно: это переходило все границы. И заклятием мужского бессилия им не пригрозишь: они при исполнении, подсудное дело. А если в высоком собрании такое отношение, то что будет в тюрьме?

– Жребий бросим? – тихо предложил мышеволосый, остальные кивнули, и он согнул лист бумаги по кромке, стал отдирать.

Как этих идиотов отвадить?

Скрежет разрываемой бумаги царапал нервы, по спине ползли мурашки.

– Думаю, господин Валентайн, а тем более господин Ксавье не обрадуются, если их свидетельства поставят под сомнение, – вышло слишком звонко и не слишком уверенно.

Повисла тяжёлая пауза, всё затопил тяжёлый гул сердцебиения. Внутренности трясло, а снаружи тело сковало холодом. Мышеволосый выпустил ровный прямоугольник бумаги и взялся за пилку:

– А это мы решим с господами Валентайном и Ксавье лично, – он окинул взглядом остальных. – Ну что, отпускаем пока?

Старик безмолвно кивнул. Дайон, покривившись, махнул рукой:

– Идите, Мияна. Позже поговорим.

Резко поднявшись, я деревянной походкой зашагала прочь: «Ну же, ноги, двигайтесь, несите меня скорей». Теперь понимаю, почему говорят, что для работы штатной ведьмой нужны стальные нервы и полное отсутствие скромности. Как же нас в университете от всего этого берегли…

Двери тихо за мной затворились, тот же стражник пошагал впереди.

Какое счастье, что Рыжик сбежал и пришлось ехать вместе с Валентайном – иначе не отвертелась бы от этих… судейских проверок.

Второй стражник впритык следовал за мной. В перестук шагов вплеталось поскрипывание доспехов, бряцанье мечей. Дрожь прорывалась изнутри, я стискивала зубы и кулаки, впивалась ногтями в ладони, силясь унять панику: я словно арестованная… Тот, что идёт за мной так близко, – нет ли у него приказа накинуть мешок на голову и волочь в тюрьму? Или удавку на шею – и прощай. В столице такое практиковали, поэтому мама всегда шла позади меня, а теперь между мной и стражником никого нет.

Наворачивались слёзы, ногти впивались в кожу, но боли не было – только безотчётный и нелепый страх. Ведь меня не за что арестовывать, тем более не за что убивать!

Почти задыхаясь, я вынырнула в главный холл. На столе возле лестницы тускло блестел мой потрёпанный жезл, а долговязый секретарь, разглядывая его, чуть не тыкался носом в навершие. Сердце сжалось, я рванулась к оружию, но заставила себя пойти ровно, ниже склонила голову. Плащ путался в ногах, будто давая судьям время изменить решение.

– Прошу, – расплылся в улыбке секретарь и протянул на длинных пальцах жезл.

На ходу я стиснула прохладную рукоять и, вырвав из рук секретаря, зашагала к выходу. Резко толкнула массивную дверь – запястье отозвалось болью – и выскочила на улицу. Солнце ударило в лицо, ослепляя. Влажный воздух мягко коснулся кожи. Прикрыв глаза ладонью, я огляделась. Площадь перед ратушей пустовала, лишь вода поблёскивала на стыках булыжников, словно мостовую инкрустировали золотом.

Бежать. Бежать как можно дальше из этого проклятого Холенхайма. Я до боли стискивала жезл, с трудом втягивала воздух в скованные ужасом лёгкие.

Только… куда бежать? Если магия чудесным образом не восстановится, я – обычная нищая простолюдинка. Чем на жизнь зарабатывать? Где взять денег на новые документы, ведь по этим меня будут искать за нарушение контракта.

Ой, как я вляпалась! Как я невообразимо попала! Я треснула навершием по лбу, порез обожгло. В прачки идти, в служанки? На новые документы так не заработаешь. Что делать?

Золотом блестела расстилавшаяся передо мной площадь, слепила, и наворачивались слёзы.

Продать драгоценности Гауэйна? Хватит ли этого? Украсть недостающее? Без нормального запаса магии ничего приличного не украдёшь, а бедняков грабить я не готова.

И ведь сколько раз слышала «думай головой», а судьбу свою определила совсем другим местом… Дура, просто дура. Привесив жезл на пояс, я закрыла лицо руками. Пальцы скользили по мази на лбу, размазывали – ну и пусть. Ругая себя последними словами, я позволила ужасу, гневу и истерике взять верх – кривить лицо, кусать губы, поливать ладони слезами.

Через пару минут волевым усилием заставила себя остановиться, обтёрла пальцы о платок, вытерла глаза, шмыгнула носом и гордо выпрямила спину.

Что-нибудь придумаю.

И я понеслась вниз по улице, едва замечая прохожих, цоканье копыт, мешанину голосов.

Что делать? Что теперь делать? Я профнепригодна. Есть шанс с помощью Валентайна исполнить контракт и получить зарплату, а дальше что? Куда идти? Кроме магии, умею только простейшие бытовые вещи. Не уверена, что из меня получится толковая служанка. А кто ещё? Прачка? Ужас. Тоже не уверена, что справлюсь. Чернорабочая на кухне? Поломойка?

Так, спокойно: я грамотная, может гувернанткой? Но рекомендаций нет, да и в благородные дома страшно. Больше шансов, что меня опознают как Сандри де Вицкарди. К мещанам разбогатевшим? И им рекомендации нужны. Да я даже на панель не подхожу: не знаю, как мужчин ублажать.

Что делать? Понятно, что надо чему-то научиться, но чему? Достойные профессии, тем паче ремёсла, дело наследственное, человеку со стороны ничего хорошего не светит. Тут можно слегка помочь себе магией, но если вскроется – от двух до пяти лет с конфискацией имущества.

Из-за плеча вынырнула зашоренная бурая лошадиная голова с трензелями с длинными оконечностями, шея, опутанный сбруей торс. Отскочив, я прижала ладонь к испуганно трепыхавшемуся сердцу. Четыре бурые лошади остановились, качнулся и замер дилижанс. На козлах, вскинув сплющенную по бокам голову, сидел знакомый возница.

– Нашлась, – процедил он сквозь тонкие, почти скрытые усами и бородой губы.

Намотав поводья на крюк, возница развернулся к чемоданам на крыше тёмного короба без рессор, жёсткие лавки которого теперь казались совершенно безобидным испытанием на пути сюда.

Лошади переступили копытами, и висящие на углах фонари скрипуче качнулись.

– Что? – Я опустила ладонь на жезл, нахмурилась. – Зачем я вам понадобилась?

Возница скосил на меня светлый недружелюбный глаз и продолжил обшаривать вещи на крыше:

– А, вот она, – без особой радости провозгласил он, что-то отстегнул и…