Церемонии - Т.Э.Д. Клайн

Фрайерс предположил, что проблема в самой кровати, в ее неоспоримой, пошлой материальности. Он знал, что женщины по природе своей существа практичные, иногда даже безжалостно расчетливые, – та, на которой он женился, определенно была именно такой, – но время от времени находится редкая романтическая душа, забывающая, что к занятиям любовью относятся и такие приземленные предметы как место на кровати, сырые простыни и вопрос, куда деть локти. Может быть, Кэрол как раз к таким и принадлежала: забивала себе голову пастельными картинками до тех пор, пока не столкнулась с жестокой реальностью его узкой железной кровати. Может, ей нравилось думать, что они займутся этим в воздухе, как ангелы.

Фрайерс, по крайней мере, попытался немного продвинуть дело. Он чувствовал себя толстым, отупевшим и потным, но все равно, пока Кэрол рассматривала гравюры в гримуаре в мягкой обложке, подался вперед и крепко поцеловал ее в уголок рта. Девушка, разумеется, удивилась, распахнула глаза и, прямо скажем, не упала ему в объятья, но и не отпрянула.

Но потом, как мальчишка на первом свидании, Фрайерс не сумел развить свой успех. Вместо этого он пробормотал что-то об отношении Братства к сексу («все очень ветхозаветно»), и они продолжили натянутый разговор. Момент был упущен.

Потом они бесцельно слонялись по ферме; напряжение между ними только росло, и Фрайерсу приходилось заполнять все больше пробелов. Он показывал гостье разнообразные подсобки и поля, точно как раньше показывал их ему Сарр, – и практически так же, спрятавшись за маской сдержанности, с тревожным любопытством следил за ее реакцией.

Ферма не произвела на девушку особого впечатления. Разве что поначалу, когда, по ее словам, все казалось одновременно знакомым и новым. Но первый восторг, судя по всему, прошел, а деревенский пейзаж сам по себе ее не особенно трогал. Окинув критическим взглядом обширные нетронутые земли за ручьем, гниющий под спутанным плющом старый деревянный туалет, наступающий со всех сторон лес, ржавые инструменты в амбаре и заросшее сорняками поле на севере, девушка объявила, что ферма находится в «плачевном состоянии».

Она, разумеется, была права, но Фрайерса эти слова отчего-то разозлили. А чего она ожидала? В конце концов, Сарр с Деборой жили здесь первый год. Он осознал, что определенным образом привязался к фермерам.

Как изменить настроение? Как снова с ней сблизиться? На протяжении всей прогулки Фрайерс пытался что-то придумать, и даже теперь, сидя рядом с девушкой на нагретом солнцем камне, все еще не знал, как поступить. Снять рубашку? Прочитать стихотворение? Вытащить из кармана воображаемый перочинный ножик и вырезать на ближайшем дереве их инициалы? О прямом физическом подходе не могло быть и речи – ну нельзя же просто протянуть руку и схватить ее, прямо здесь, среди камней и насекомых, а темы для разговоров давно иссякли. Чем, в конце концов, он тут занимался целую неделю? Сидел на одном месте да делал заметки. Фрайерс уже пробовал описать Кэрол готические крайности «Монаха», и поначалу девушка как будто заинтересовалась. «Боже мой, – повторяла она, качая головой, – так бояться монашек!» Но по мере того, как он пересказывал ей книгу, ужасы романа неожиданно потеряли былую силу. Все эти подземные темницы, инквизиторы и цепи казались глупыми и надуманными, когда сверху светило солнце, над ручьем беззаботно резвились стрекозы, а из леса на другом берегу доносился запах сосен.

Да и Кэрол разговор как будто надоел.

– Надеюсь, он не обиделся, – сказала она неожиданно. – В смысле, Сарр. Мне следовало предложить его подвезти. Я не думала, что он так задержится.

Фрайерс пожал плечами. Он был только рад тому, что Кэрол никуда не ездила с Сарром до того, как оказалась на ферме. Тогда она приехала бы еще позднее и… ему не нравилась мысль о том, что они могли остаться вдвоем, без него. И с чего вообще она вдруг заговорила о фермере?

– Люди, у которых он покупает вино, старые друзья, – сказал Фрайерс. – Это совсем рядом, на следующей дороге. Может, решили его угостить; они делают вино из ревеня, одуванчиков и других трав.

Это навело его на мысль об обеде, и Фрайерс оглянулся на дом – и как раз увидел, как Сарр поднимается по ступеням. В руке у фермера тяжело покачивался большой кувшин. Джереми повернулся обратно к Кэрол, не упомянув об этом, но девушка тоже смотрела в сторону дома. Она поднялась, отряхнула джинсы и сказала:

– Он вернулся. Наверное, обед уже скоро. Мне стоит пойти умыться.

Фрайерс медленно поплелся следом за ней через лужайку, мимо собственного обвитого плющом здания. Отчего-то теперь оно показалось ему совершенно непривлекательным.

– Ты еще хотела посмотреть определитель, – с надеждой сказал он. – Тот, где написано, как можно готовить рогоз…

– Потом, – бросила девушка, даже не обернувшись. Внезапно она рассмеялась. – А вот и кошки… – Рядом с ними, привлеченные направлением их движения и, вероятно, надеясь на обед, скакали два молодых животных, рыжий кот и черепаховая кошка.

– А где остальные? – спросила Кэрол, приседая и протягивая к кошке руку. Та с независимым видом увернулась от попытки погладить ее по голове и осталась как раз за пределами досягаемости. А вот рыжий кошак настороженно подобрался поближе и, хотя и вилял хвостом, позволил девушке коснуться его шеи.

– Те, что постарше, обычно гуляют сами по себе, – сказал Фрайерс, наблюдая, как пальцы Кэрол ерошат шелковистый мех животного. Удачливый засранец! – Целыми днями охотятся в высокой траве. Наверное, воображают себя тиграми в джунглях. Одна большая серебристая кошка – ты ее увидишь вечером – уходит в леса, как дикий зверь. Сарр говорит, она питается тем, что там ловит.

В это время впереди в дверях показалась Дебора в белом переднике поверх черного платья. Она вынесла на заднее крыльцо большую глиняную миску. На боку у женщины церемониальным мечом висел зловещего вида хлебный нож с узким лезвием. Дебора присела на корточки и поставила миску у своих ног, рядом с другой, поменьше. Нож коснулся пола и сверкнул в лучах закатного солнца. Убрав с лица прядь волос, женщина выпрямилась и помахала гостям, потом запрокинула голову и выкрикнула нечто, звучащее как единое имя какого-нибудь демона:

– Веказарибвада!.. Веказарибвада-а-а-а!

Из высокой травы выскользнули три размытые тени, черная, полосатая и серебристо-серая – Ревекка, Азария и Бвада – и взлетели вверх по ступеням. У одной из них, заметил Фрайерс, в зубах билось что-то маленькое и живое.

* * *

Этим вечером город кажется заброшенным. Трехдневные выходные только начались, и даже кое-кто из бедноты сумел сбежать на природу. Оставшиеся сидят в дверях и проклинают жару.

Старика она не донимает. Вообще, он находится в преотличном настроении. Стоя перед зданием, где живет женщина, он тихо что-то напевает под нос.

Солнце склоняется к реке как умирающая роза. Зазубренные тени пробираются все дальше по тротуару. По мере того, как сгущается тьма, Старик один за другим сгибает и разгибает пухлые пальчики.