Ничего личного - Татьяна Корсакова

– Если включит. Где Колесникова?

– Кто?..

– Модель эта чертова! Где она?

– Ушла. Как я мог ее задержать?

– Никак. Идиот ты, Иван!

Андрей нажал на отбой, отшвырнул телефон, но тут же снова схватил, набрал Сему.

Семин мобильный тоже молчал. Аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия сети… Ленка тоже трубку не брала, гадина! Зато позвонил Силантьев, последняя Андреева надежда.

– Она с тобой? – спросил Андрей, не здороваясь.

– Кто? – в голосе Силантьева послышалась тень удивления.

– Моя жена.

– Что делать твоей жене у меня? Мы с Аленой за городом, ужинаем.

Вот и истаяла последняя надежда…

– А что, Катя пропала? – Силантьев всегда соображал очень быстро.

– Пропала. Ушла… Я надеюсь, просто сама ушла. Но телефон ее выключен.

– Может, батарея разрядилась? Ты же знаешь, как это случается.

Разряженная батарея тоже была последней надеждой.

– Позвони Семену, он разберется. Если Катя ушла сама, значит, все в порядке. Ей не нравился ее телохранитель, может, она сбежала назло ему.

Может, и назло. Еще одна маленькая надежда. Если их всех собрать и сложить, получится ли одна большая?

– Андрей, – в голосе Силантьева послышались виноватые нотки, – я не просто так звоню, а по делу. Извини. Шеф просил, чтобы ты привез ему документы по немцам, весь пакет. Возникли какие-то проблемы. Я бы сам, но я за городом, мне до Москвы и обратно по пробкам до утра добираться.

– Егор, у меня жена пропала, – сказал Андрей четко, почти по слогам. – Какие к чертям документы?!

– По немцам, – так же четко, по слогам, повторил Силантьев. – Ты лучше меня знаешь, что значит для компании этот контракт. А Катя ведь не пропала, она ушла сама. Раз сама, значит, с ней все хорошо. Обычный каприз беременной женщины, Андрей. Позвони домой, может, она уже там. И привези Старику бумаги, очень тебя прошу. Если этот контракт сорвется, он не с тебя, он с меня голову снимет. – Силантьев умел находить правильные аргументы. – А на поиск Кати отряди ребят из службы безопасности. Поверь, они справятся с этим лучше тебя. Ну, так мы договорились?

Андрей ничего не ответил, отключил связь и едва удержался от желания разбить телефон о стену. Или свою дурную голову. Тоже вариант…

* * *

К ночи мороз усилился. Легкий снежок превратился в настоящую метель. Дорогу покрыла корка льда. Огромный джип, натужно ревя, прорывался сквозь ненастье. Впереди замаячили красные огни железнодорожного переезда. Джип резко притормозил, едва не уткнувшись обледенелой мордой в шлагбаум. До затерявшегося в ледяной мгле замка оставалось каких-то два километра. Мерное урчание мотора и завывания ветра перекрыл гул приближающейся электрички…

Девятилетний мальчик сидел в стылом вагоне у самого окна и смотрел в темноту. Он был обижен и зол на весь мир, но в первую очередь на свою маму, которая в самый канун Нового года увозила его из Москвы в деревню к бабке. Ужасная несправедливость – встречать Новый год за деревенским столом в компании бабки и ее семидесятилетних подружек! И все это из-за того, что маме поставили дежурство в больнице как раз на новогоднюю ночь, и она боится оставлять сына дома одного. А он уже взрослый, он может остаться один! Но мама не стала слушать, и теперь он злился и всматривался в темноту за окном, чтобы не смотреть на маму. Его внимание привлек джип, одиноко стоящий у переезда. Крутая тачка, здоровенная! Вот если бы чуть больше света, чтобы разглядеть марку…

Через мгновение мальчик зажмурился от ослепительно яркой вспышки. Джип взорвался, словно новогодняя петарда, рассыпался на десятки, нет, на сотни пылающих осколков. Ребенок отшатнулся от окна.

– Мам, видела, как рвануло?! – Он и думать забыл о своих недавних обидах. – Это теракт, да?

Женщина с усталым лицом и синими тенями под глазами обняла мальчика за плечи, прижала к себе.

Сидящая напротив беременная женщина, зажав рот рукой, не отрывала взгляда от тающего в темноте огненного цветка.

– Не смотрите. Беременным нельзя смотреть на пожар. Это плохая примета…

* * *

Мело уже целые сутки, и в старом тетином доме было очень холодно. Катю не спасали ни толстые носки, ни пуховая тетина шаль.

В Александров она приехала уже ночью, без предварительного звонка, не стала включать мобильный даже на время, не захотела рисковать.

О том, что случилось что-то неладное, тетя догадалась сразу – кто же ездит в гости посреди ночи с одной лишь дамской сумочкой! – но вопросов задавать не стала, напоила озябшую, онемевшую Катю горячим чаем с малиновым вареньем, уложила спать под тяжелое ватное одеяло. Вот только она все равно никак не могла согреться, все время мерзла, все время ждала дурного. Наверное, поэтому совсем не удивилась, когда на пороге тетиного дома появился Егор Силантьев.

– Значит, нашли… – сказала устало и поплотнее закуталась в шаль. – Быстро…

– Катя, ты должна поехать со мной. – Егор прислонился плечом к дверному косяку.

– Это он тебя послал, да? Что же сам не приехал?

– Катя. – Егор сдернул с переносицы очки, протер запотевшие стекла. – Катя, по телевизору…

– Я никуда не поеду, так ему и передай.

– Катя. – Егор побледнел. – Ты не смотрела новости?

Она не смотрела новости и газеты тоже не читала. Зачем ей новости, когда сил едва хватает на то, чтобы просто существовать?

– Катенька. – Егор, так и не надев очки, смотрел на нее подслеповатым и от этого каким-то беспомощным взглядом. – Катя, Андрея больше нет… Он погиб вчера вечером… Мы попытались найти тебя через твою сестру, но ее с сыном нет в Москве. Они ведь сейчас в Германии, правда?..

– Это розыгрыш такой? Очередная уловка?.. – Катя, попятилась, наткнулась на застеленный кружевной скатертью стол, замерла. – Ты меня обманываешь, да? Скажи, что ты меня обманываешь!

– Катя, иди сюда. – Егор шагнул ей навстречу.

– Это жестоко – говорить такие страшные вещи… я беременна… мне нельзя волноваться…

Катя потеряла сознание раньше, чем Егор успел ее подхватить…

Ее организм боролся с бедой единственно доступным ему способом. Недолго, всего несколько минут, но этого хватило. Катя открыла глаза, увидела уставшее, осунувшееся лицо склонившегося над ней Егора, увидела его дрожащие губы и заплакала…

– Поплачь, слезы помогают. – Егор укачивал ее, как маленькую, совершенно не заботясь о том, что его костюм за две тысячи евро изомнется и промокнет от слез… – Поплачь, а потом собирайся, Сергей Алексеевич хочет тебя видеть…

Почти всю дорогу до Москвы Катя молчала, перебирала дрожащими пальцами кисти на тетиной шали и пыталась найти в себе хоть немного сил, чтобы начать страшный разговор. День назад не стало человека, который в ее жизни значил так много, что она сама себе боялась в этом признаться. Как случилось, что она ничего не почувствовала? Где было ее сердце?..