Под маской - Фрэнсис Скотт Фицджеральд

за собой камешки. С темного, пугающего неба приходил дождь, затем следовали дикие, яростные молнии и гром, который, казалось, разрывал мир на части, — а затем рваные, бессильные тучи уносились ветром дальше и исчезали где-то за отелем. В пелене дождя полностью исчезали и горы, и озеро; в темноте, среди шума и хаоса, отель сиротливо припадал к земле.

Во время одной из таких гроз, когда простое открытие двери на улицу впускало в холл настоящий торнадо из дождя и ветра, Келли впервые за несколько месяцев увидели в отеле знакомые лица. Они сидели внизу вместе с другими жертвами перегоревших нервов, и им стало известно о прибытии двух новых пациентов — мужчины и женщины, в которых они узнали ту самую пару, чьи пути с тех пор уже несколько раз пересекались с их собственными после первой встречи в Алжире. И у Николь, и у Нельсона одновременно возникла одна и та же мысль. Казалось, судьба распорядилась так, что именно здесь, в этом Богом забытом месте, они наконец должны познакомиться. Келли испытующе посмотрели на новичков и заметили, что остальные пациенты смотрят на них точно так же. Но что-то удержало Келли от немедленного знакомства. Кто, как не они, только что жаловались друг другу, что в их жизни было слишком много людей?

Позже, когда гроза утихла и превратилась в моросящий дождик, Николь вдруг обнаружила, что сидит на веранде, совсем рядом с девушкой. Закрывшись книгой и притворяясь, что читает, она тщательно рассмотрела лицо девушки. Оно сразу же показалось ей интересным: лицо было приятным, но неспокойным, взгляд девушки торопливо скользил по людям, как бы прикидывая, представляют ли они собой хоть какую-нибудь ценность? «Ужасная эгоистка», — с невольным омерзением решила про себя Николь. Щеки девушки были бледны, а под глазами были нездоровые темные мешки; все это, вкупе с заметной дряблостью рук и ног, создавало неприятное впечатление глубокого нездоровья. Ее одежда была не из дешевых, но носила она ее несколько неряшливо, словно подчеркивая, что то, что думают о ней окружающие, не имеет для нее никакого значения.

В общем, Николь решила, что девушка ей не нравится; она была рада, что не заговорила с ней. Но ее удивило, что она не заметила все это раньше.

За обедом она поделилась впечатлениями с Нельсоном, и тот согласился.

— Я случайно наткнулся на ее мужа в баре и заметил, что он тоже не пьет ничего, кроме минеральной воды; я решил с ним заговорить. Но, рассмотрев его в зеркале, я решил, что не стоит. Он выглядит таким слабым и самовлюбленным, что это просто отталкивает — это человек из тех, которым надо выпить полдюжины коктейлей, чтобы продрать глаза и освободить язык.

Дождь прекратился сразу же после ужина, и снаружи воцарилась чудесная ночь. Им очень захотелось на воздух, и они вышли в темный сад. Идя по аллее, они заметили, что объекты их недавних наблюдений, увидев их, быстро удалились с аллеи на одну из боковых тропинок.

— Не думаю, что им хочется с нами познакомиться — как, впрочем, и нам с ними, — рассмеялась Николь.

Келли бродили среди кустов диких роз и невидимых в темноте мокрых, сладко пахнущих, цветов. Там внизу, у озера, сияло ожерелье огней Монтре и Виве, а чуть подальше, в туманной дымке, светилась Лозанна. Неясное мерцание на противоположном берегу было Эвианом, а за ним уже была Франция. Откуда-то снизу — наверное, из «курзала» — доносились звуки громкой танцевальной музыки; они узнали мелодию, хотя новинки попадали сюда лишь через несколько месяцев после появления, и для них это было единственное эхо происходящего за океаном.

Над горами, над арьергардом темных грозовых туч, поднялась луна, и озеро засверкало; музыка и далекие огни были как надежда, как волшебная далекая планета, с которой дети видят мир. В своих сердцах Нельсон и Николь оглянулись назад, в то время, когда жизнь казалась им надеждой. Она тихо взяла его за руку и притянула поближе.

— Мы снова станем такими же, — прошептала она. — Мы попробуем, правда?

Она умолкла, заметив, как неподалеку остановились две темные тени и тоже стали молча смотреть на лежавшее внизу озеро.

Нельсон обнял Николь и прижал ее к себе.

— Все вышло так потому, что мы не понимали, что мы делаем, — сказала она. — Мы сами уничтожили мир, любовь и здоровье, одно за другим. Если бы мы понимали, если бы нашелся хоть кто-то, кто сказал бы нам об этом — я верю, мы бы его услышали. Я бы старалась изо всех сил.

Последние тучи уносились вдаль, за Бернские Альпы. И внезапно запад окрасился последними бледными лучами заходящего солнца. Нельсон и Николь обернулись, и одновременно с ними, как раз в тот миг, когда ночь стала светлой, как день, обернулась и та, другая, пара. Затем наступила темнота, раздался последний гулкий раскат грома, а из уст испуганной Николь раздался резкий крик. Она бросилась к Нельсону — и даже в темноте она увидела, что его лицо тоже было бледным и напряженным.

— Ты видел? — крикнула она. — Ты их видел?

— Да!

— Они — это мы! Они — это мы!! Ты видел?!

Дрожа, они уцепились друг за друга. Темная масса гор поглотила тучи; оглянувшись вокруг, Николь и Нельсон под мирным светом луны увидели, что рядом с ними никого уже нет.

Изверг

3 июня 1895 года на проселочной дороге, невдалеке от города Стиллуотер, штат Миннесота, Изверг выследил и убил миссис Криншоу и ее семилетнего сына Марка. Обстоятельства дела были настолько гнусны и отвратительны, что… К счастью, нам нет нужды их здесь описывать.

Криншоу Инджелс, муж и отец несчастных, держал фотостудию в Стиллуотере. Он очень любил читать и имел репутацию «слегка неблагонадежного человека», потому что совершенно откровенно высказывал свое мнение о железнодорожно-аграрных «баталиях» тех времен, приведших к экономическому кризису 1895 года. Но никто и никогда не отрицал, что он был примерным семьянином, и постигшая его катастрофа на много недель повисла мрачной тучей над городом. Слышались призывы линчевать преступника, посеявшего ужас в городе, так как законы штата Миннесота не позволяли применить к злодею высшую меру наказания, которой он, бесспорно, заслуживал; подстрекателей остановили лишь каменные стены городской тюрьмы.

Туча, висевшая над домом Инджелса, побуждала его гостей к невеселым мыслям о покаянии, страхе Господнем, преступлении и наказании — гости находили, что ответный визит Инджелса, если бы таковой последовал, послужил бы лишь тому, чтобы навсегда оставить и их самих под черным небом неудач.