Половинки нас - Ана Ховская

скорости промчались мимо, даже не извинившись. А Мирон взял за плечи и аккуратно передвинул меня к парапету, словно прикрыв собой от всех прохожих. Затем поднял очки и, не спрашивая разрешения, надел мне их на макушку.

– Не прячь глаза – они слишком красивые,– с улыбкой проговорил он и, протянув свои длинные сильные руки по обе стороны от меня, оперся на парапет.

«Ну вот ты и попалась, птичка!– ёкнуло сердце, но я тут же усмирила его.– Красиво завлекает! В восемнадцать растаяла бы…»

– Расскажи о себе? Кроме того, что ты живёшь с родителями, один из которых механик, я больше ничего не знаю,– продолжил Мирон, очевидно, разглядывая меня.

Но мне не нужно было видеть его глаз – ощущения слишком чёткие: он хотел смутить и не прикладывал к этому никаких усилий. Достаточно того, что находился близко, дышал на меня… пах так соблазнительно, что все мысли устремлялись только в одну сторону…

Давненько я не была на свиданиях такого рода, этап ухаживаний и завлечений как-то цинично пропускался. А зачем? Романтика загоняет в ловушку. Причём чаще всего только женщину.

Собравшись с мыслями, лукаво улыбнулась и отвернула голову в другую сторону, придумывая лучший ответ.

– Моя жизнь очень проста. Нечего рассказывать…

– Ну хоть что-то?– чуть ниже склонил голову он.

– Отец – действительно механик. Но с родителями я не живу…

«А о суслике тебе знать не положено. Ребёнок – тот ещё крючок для манипуляций».

Несколько секунд молчания, и Мирон вновь спросил:

– Я заказывал экскурс в тебя, поэтому жду подробностей.

Он не давил, но мягко настаивал.

– Это тебе не поможет понять меня,– оглянулась я и смело сдвинула его очки на макушку.

«Эх, лучше бы я этого не делала!»– тут же пожалела, ощутив, как от его искушающего взгляда проваливаюсь в пропасть желаний.

– Что поможет? Уверен, меня ты уже разобрала по косточкам. Я хочу собрать твою мозаику. Помоги мне?

– Пожалуй, останусь загадкой. Так тебе будет веселее!– иронично хмыкнула я, присела и, ловко прогнувшись под его локтем, выбралась из заключения.

Мирон тихо засмеялся, выпрямился и, снова надвинув очки на глаза, неспешно пошёл за мной.

– Ты не похожа на того, кто может лечить. Почему выбрала эту профессию?

Теперь рассмеялась я и легко крутнулась на пятках вокруг себя.

– А я и не лечу… Люди сами себя лечат. Я только сопровождаю этот процесс,– а потом хитро прищурилась и ткнула в его пресс пальцем: уж больно хотелось пощупать ещё раз.– Вот и ты скоро придёшь в себя…

– Думаешь, со мной что-то не так?– остановился он.

Чувствовала, как Мирон пристально разглядывает меня сквозь очки.

– Да-а, ты заражён азартом. А это плачевно заканчивается для игроков, не умеющих вовремя остановиться,– высказалась я и пристально прищурилась.

– Так ты рулетка или игровой автомат?– подколол он.

– Не знаю, ты скажи…

– Скорее, покер,– уверенно кивнул он.– Немного расчёта, и флеш-рояль обеспечен.

Тут моей эрудиции не хватало, но фильмов смотрела много, словечко в тему нашлось:

– Только блефовать тебе – ещё учиться и учиться.

Заварский лишь ухмыльнулся, потянул шею, словно перед новым раундом, но повернул голову к реке и кивнул:

– Мы пришли…

Я оглянулась и заметила у пристани небольшой экзотичный паром, скорее, плавучую платформу: плоскую, с низкими перилами по периметру и высокими столбами, оплетёнными плющом и поддерживающими купол из золотистой ткани. Под куполом пол застлан искусственным газоном, а по центру какое-то круглое углубление, за которым стоял рояль и сидели музыканты. Но было тихо, и людей не видать.

Народ с набережной затолпился у проходной на пристань. Но пропускали туда только по билетам. Мирон провёл меня сквозь толпу зевак, аккуратно разводя людей руками, и взял за пальцы, когда первым ступил на мостик. За нами прошло ещё несколько человек.

– На пароходе музыка играла,– ступив на газон, пробормотала себе под нос и огляделась.

Было заметно, что паром – не дешёвый проект музыкантов-самоучек. Всё обставлено очень цивилизованно, отделано качественными материалами. Музыканты одеты в стильные костюмы совсем не классического покроя. От этого в воздухе витала заметно торжественная атмосфера. Даже пахнет иначе: будто перешагнув через порог, оказалась совсем в другом месте, а не на старой набережной с запахом выхлопных газов от дороги и мутной воды, бьющейся о парапет.

Рассмотрев всё, я перевела глаза на Заварского. Тот снял очки и, задумчиво разглядывая меня, жевал их дужку.

– Теперь, пожалуй, скажу совершенно стандартную фразу: ты всех девушек приводишь сюда?– усмехнулась, а потом, деловито сдвинув брови, продолжила другим тоном:– А твой ответ должен быть: нет-нет, сюда я никого не привожу, или – ты первая, кого я сюда привёл…

Мирон как-то спокойно улыбнулся и непринуждённо повёл плечами.

– Ни то, ни другое. Я привожу сюда всех своих друзей, гостей, женщин и просто знакомых, потому что это замечательное место для отдыха. Этот паром приходит сюда всего несколько раз в год. И сегодня особенная программа. А я делюсь этим со всеми, потому что это…– он вскинул брови, а потом просто развёл ладони.– Это круто. Но однозначно могу сказать, что здесь я впервые с тобой.

«Вот же, блин, ты просто…– чуть не задышала пламенем я.– Как же я хочу просто спать с тобой, и больше никаких забот! Зачем ты мне сдался во всём остальном?!»

Но, сузив глаза, приняла ответ сдержанным кивком и последовала его приглашению к центру парома.

Кругом оказался небольшой углублённый пруд-аквариум с несколькими рядами ступеней, спускающихся вниз, как в Колизее перед ареной. На ступени можно было сесть, а у подножия за стеклом в чистой воде с кувшинками плавали красные, белые и в золотистую крапинку рыбки.

– Красиво,– признала я и присела.

Рядом сел Мирон. Те несколько пар гостей, что вошли на паром с нами, расселись поодаль. И мы отплыли от берега.

Заиграла музыка – потрясающий любимый блюз-кантри. Музыкантов не было видно, и мелодия лилась на нас сверху, но не била по перепонкам.

«Откуда он узнал, что я люблю?– тут же закопошились подозрения.– Да ладно, это просто случайность… О музыке мы не говорили… И всё же?..»

– Тебе нравится такая музыка?– спросила с деланной скукой в голосе.

– Умиротворяет,– искренне кивнул Мирон.– Ничего лишнего, наносного… Поп-музыка примитивна, у кантри и блюза есть своя история.

– Вот уж не думала, что для циничного бизнесмена это так важно,– подколола я.

– Можешь иронизировать сколько угодно. А я просто кайфую,– улыбнулся он и расслабленно вытянул ноги вперёд.

Я обняла обнажённые колени и с напускным равнодушием уставилась на рыбок. Музыканты играли, и правда,