Половинки нас - Ана Ховская

несправедлива… Бред, бред и ещё раз бред! Всё, пора заканчивать игру и отказаться от встреч…»

И только хотела поставить точку, как кто-то из юношей за спиной резко отодвинул стул и чуть не сбил с ног девушку с подносом в руках. Я лишь успела поднять глаза на вскрикнувшую официантку, как что-то жгучее полилось на мою грудь и обнажённые бёдра.

Вскрикнув от неожиданной боли, я вскочила на ноги. Мирон одним взмахом руки успел отвести поднос официантки, чтобы на меня не опрокинулся весь заказ. На пол грохнулись все чашки с кофе и пирожными… Шум бьющейся посуды и крики наполнили всё пространство кофейни.

Парни очень извинялись, но это не спасало положения. Я, с шипением отлепляя от тела футболку, схватила рюкзак и выбежала из кофейни.

– Я удивления просила, а не пакостить!– зло проворчала верховному судейству, глядя на себя в отражение стеклянных дверей и вынимая телефон из рюкзака.

Мирон вышел следом и с сочувствием взял меня под руку.

– Вот и всё, встреча закончилась!– фыркнула я, сердито тыкая в телефон пальцем.

– Что ты хочешь?

– Мне нужно такси…

– Не нужно. Я тебя отвезу…

– На самокате?!– возмущённо бросила я.

– У меня здесь машина,– кивнул Мирон на стоянку.– Постой немного…

Пока приходила в себя, мысленно ворчала на юных недоумков, которые виновато таращились на меня сквозь стекло, подъехал белый кроссовер. Заварский вышел и открыл дверцу.

– Садись в машину.

– Не командуй!

– А мне нравится,– скрывая улыбку, ответил он.

– Ничего смешного!– буркнула я и раздражённо взобралась на переднее сиденье.

Уже в салоне зажмурилась и вздохнула от досады: красивая футболка, моя любимая, почти новая. Она мне и с брюками шла. Но теперь только дома носить. Пока до него доберусь, кофе уже намертво въестся в ткань.

Мирон быстро выехал на дорогу и встроился в поток машин.

На весь салон запахло карамельным сиропом. Футболка неприятно липла к груди, и я всё время старалась её отлепить. Кожу под ней и на бёдрах слегка пекло.

– Сильно обожгло?– спросил Мирон, поглядывая на меня с беспокойством.

– Не надо быть таким заботливым!– сердито фыркнула, глядя в окно и придерживая ремень безопасности подальше от груди.

– Это не я облил тебя кофе…

«Ну да, я обещала быть Верочкой, но и немного собой. Вот сейчас я во всей красе. И не надо меня раздражать!»– вспыхнули мысли, но с глубоким вдохом постаралась погасить злость и проговорила:

– Я и не обвиняю, просто не сюсюкай со мной.

Заварский вдруг резко притормозил, что я чуть не влепилась лицом в лобовое стекло.

– Эй!..

– Выходи!

«Ничего себе джентльмен!»– обомлела я и тут же поклялась, что это совсем последняя наша встреча. Ни за что и ни при каких обстоятельствах больше не допущу даже мимолётных встреч. Но не позволила себе опуститься до его хамства, промолчала, хладнокровно подняла рюкзак с пола и стала расстёгивать ремень.

Мирон уже вышел из машины и шустро открыл дверцу с моей стороны.

– Давай же, выходи,– повторил он уже мягче и подал руку.

– Что за извращённая галантность?– проворчала сквозь зубы, выбираясь из машины и набрасывая рюкзак на плечо.– Я прекрасно справлюсь сама!

– Не сомневаюсь,– усмехнулся Мирон, взял меня за локоть и повёл прямо в здание напротив стоянки.

– Куда мы идём?!

– Нам сюда…

Даже не успела разглядеть, что это за место. Только когда вошли в дверь, замедлила на пороге. Это оказался бутик брендовой женской одежды. Многие мои клиентки здесь одевались.

Злость поутихла от лёгкого недоумения. А Мирон по-хозяйски прошёлся по залу, кивнул девушке, появившейся из-за стоек с одеждой, и сказал:

– Добрый день! Подберите этой девушке…– и оглянулся на меня,– футболку. Быстро и легко.

Девушка тут же дружелюбно улыбнулась мне и проговорила:

– Меня зовут Галина. Как могу к вам обращаться?

– Настя,– ответила вежливо, но воинственно покосилась на Заварского.

– Предлагаю подобрать под ваши кремовые кеды?

«Они белые, просто запылились!»– ворчал во мне холерик.

А потом я молча наблюдала за тем, что происходило вокруг. Мирон вальяжно развалился в клиентском кресле и, поглаживая бороду, рассматривал меня. Галина же быстро перебрала плечики на стойках и поднесла белую футболку с рисунком Харли Квиннcontentnotes0.html#note_9.

– Вы издеваетесь?– с натянутой улыбкой спросила я.

– Это модный принт,– настороженно улыбнулась Галина.

– По-моему, тебе очень пойдёт,– с очевидным намёком усмехнулся Мирон.

Я лишь покосилась в его сторону и снова обратилась к девушке.

– Можно ли что-то, менее вызывающее?

Та разочарованно покосилась на футболку и сказала:

– Хорошо, давайте подберём что-нибудь другое. Проходите в примерочную, я принесу варианты.

Я прикрыла дверку примерочной, с сожалением посмотрела на свою футболку и сняла её. Белье тоже пострадало, но его хотя бы не видно. Может, и удастся отстирать.

Галина принесла несколько футболок моего размера, а мою старую положила в пакет и унесла. Надев одну, я оттянула колющийся ценник, мельком взглянула на него и обомлела на несколько секунд.

– Галина, верните мою футболку!– тут же позвала девушку.

В примерочную заглянул Мирон.

– Что не так? По-моему, хорошо…

– Мне не нравится,– терпеливо выдавила я.

– Почему?

– Не важно…

– А честно?– прищурился он.

Я повернулась, взглянула прямо в глаза и ответила:

– А честно – я не готова платить за эту футболку девять тысяч!

Мирон так удивлённо округлил глаза, будто не ожидал, что у меня в кошельке не окажется этой суммы. Такие люди, скорее, и не представляют, что значат для меня эти девять тысяч. Я едва не зажмурилась от досады. Клятвенное обещание пролетело в мыслях: «Когда-нибудь эта бесконечная экономия закончится, и я не буду чувствовать себя такой жалкой!»

А потом услышала голос «спасителя»:

– Мы же договорились, что все расходы за мой счёт?

– Может, ты мне и машину купишь?!– съязвила я.

– Это перебор,– иронично заметил он.

Я лишь ехидно прищурилась и отвернулась к зеркалу.

– Тогда остановимся на этой.

На ценники других даже смотреть не хотелось.

Администратор зала срезала ценник с футболки и ушла. Я вышла в новой вещице и подошла к кассе, где стоял Мирон и рассчитывался платиновой картой.

В голове не укладывалось, что кто-то способен выложить такую сумму за кусок материи, едва ли стоящий и одной тысячи в производстве. Чтобы вывести такого мужчину из себя и тот сам отказался от дальнейших встреч, стоило бы поныть, поприбедняться, показаться ему самой примитивной провинциалкой… Но внутри под маской чувства собственного достоинства взбунтовалась гордыня и не позволила ныть рядом с ним и выставлять себя жалкой. Раз мужчина платит, значит, готов платить.

Но, когда мы ехали домой, я с тяжёлой задумчивостью