Время колоть лёд - Катерина Гордеева

ХАМАТОВА: Я от переполнявших меня эмоций той встречи почти не помню. Всё как в тумане. Меня, кстати, поразило, что вот ты, например, шипела на ухо Панюшкину, но всё же он уговорил тебя подождать и посмотреть, что будет дальше. Такое же решение стойко приняли и Галя, и Катя. Но, помимо вас, в фонде образовалась коалиция из людей совершенно другого склада, которые не захотели даже слушать, что предложит Гриша, не были готовы дать ему шанс. И принялись ему противодействовать. Галечка, разумеется, себе такого не позволила. Первое время, и это было видно, она просто терпела. Но через полгода вдруг сказала мне: “Какое счастье, что у нас появился Гриша!” И я выдохнула. И только тогда, наверное, поняла, насколько некорректно по отношению и к ней, и к Кате Чистяковой я себя повела, взяв на себя смелость решать за всех.

ГОРДЕЕВА: Но Гриша же предлагал весьма здравые вещи! Это было страшно заманчиво – перестать ставить детскую жизнь в зависимость от сиюсекундных усилий пусть даже очень хороших людей, но создать “закрома родины” с деньгами и инструментами, которыми можно распоряжаться. Собственно, как говорил Гриша, наша задача на новый срок будет заключаться в том, чтобы вовремя эти “закрома” наполнять и грамотно тратить деньги. Меня идея поразила своей простотой и верностью. Я, правда, не все поняла в механизмах создания “закромов”. Но Гриша убедительно говорил о неких “больших деньгах”, которые мы куда-то положим, а они будут “работать”. Удовлетворившись декларацией Гришиных планов, я опять с головой окунулась в свой телик. И выныривала оттуда только по волонтерской части. И вот тут – фантастика! – мне на помощь стал приходить именно Гриша. С его помощью мы начали такое вытворять, о чем я прежде и мечтать не могла.

ХАМАТОВА: Каким образом?

ГОРДЕЕВА: Теперь-то я понимаю, что совершенно случайным. Дело в том, что я не очень поняла, кем будет работать Гриша.

ХАМАТОВА: То есть как?

ГОРДЕЕВА: Понимаешь, на телевидении директор – это администратор. Не тот человек, который принимает жизненно важные решения, а тот, кто делает всё возможное, чтобы решения, принятые другими людьми, воплощались в жизнь. Иными словами, директор обеспечивает практический тыл творческим людям. Так я и восприняла Гришу, чей телефон у меня в записной книжке до сих пор обозначен загадочным словосочетанием “Гриша-Фонд”.

ХАМАТОВА: В моей записной книжке Гриша тоже был записан как “Гриша-Фонд”.

ГОРДЕЕВА: Ну а как было его записывать? Фамилия у Гриши, прямо скажем, непростая: Мазманянц. Но мы выучим ее позже. А пока происходило вот что: один звонок Грише помогал осуществить самые эксцентрические детские мечты. У нас был мальчик Дима Прокофьев, умный, жизнелюбивый и талантливый. Димке было тесно в больнице. Он мечтал о необычайном: летать на воздушном шаре, покорять звезды, расщеплять атом, что угодно – только бы не лежать в четырех больничных стенах. Всегда: в командировках, в московских пробках или вечерами в больнице я вела с Димой многочасовые увлекательнейшие разговоры. Помню один: я рассказывала Диме, чем для нас была Перестройка, например. Началось с того, что он изумленно переспросил меня, правда ли, что в моем детстве сосиски были дефицитом. “Да, – отвечала я, – сосиски я видела только на днях рождения у более обеспеченных сверстников. Так выглядела жизнь в Советском Союзе. А потом наступила Перестройка, случился полный экономический и политический коллапс, когда все прежние ценности рухнули, экономика рухнула, и всё превратилось в ноль”. Дима спросил: “Это как аплазия?” Я на секунду задумалась. И вдруг поняла, что да! Аплазия – это же состояние человеческого организма после жесткой химиотерапии, когда все анализы становятся нулевыми. В этот момент, как правило, делают пересадку костного мозга, которая дает шанс на рост новых, здоровых клеток. “Фантастика! – закричал в трубку Дима. – Наша страна смогла пережить рак, потом ее довели химиотерапией до аплазии, и теперь она выздоравливает!” Я же говорю, это был невероятный ребенок.

ХАМАТОВА: Я помню, конечно, Диму. Он очень, очень боролся за жизнь. Как никто, пожалуй. Но причем тут Гриша?

ГОРДЕЕВА: Болезнь сгрызала Димку шаг за шагом, день за днем. И мы с другими ребятами-волонтерами старались сделать всё возможное, чтобы ему было как-то повеселее, выполняя заповедь доктора Масчана: “Чтобы быть здоровым, ребенок должен быть счастливым”. С Димой почти неотлучно сидела Яна Сексте, замечательная актриса и друг, самый веселый и беззаветный больничный клоун. Они были большими друзьями. И вот накануне своего дня рождения Дима стал мечтать о мотоцикле. А медицинские показатели были таковы, что шансов выйти из палаты и хотя бы прикоснуться к этому мотоциклу у Димы не имелось. Но для нас это не означало, что идею с мотоциклом следует отменить. И я позвонила Грише. Без особой надежды, но как “человеку, который умеет решать проблемы”. Гриша сказал: “Дай мне час”. Через час во дворе РДКБ ровно под окнами палаты Димы Прокофьева стоял новенький Harley Davidson. Дима смотрел на него из окна и страшно радовался. И звал всех посмотреть на свой мотоцикл.

Потом мы с Гришей организовали приезд обезьяны из цирка Запашных в хоспис к одному мальчишке, бывшему пациенту РДКБ. Ты понимаешь, какими вещами вдруг стал заниматься Гриша, которого вообще-то позвали руководить фондом?

ХАМАТОВА: Замечу, Катя, что, соглашаясь с нами работать, Гриша несколько раз попросил документально подтвердить, что он занимается административными, финансовыми, организационными, какими угодно вопросами, но никогда ни при каких условиях не будет знакомиться с детьми и погружаться в их истории. И мы ему это обещали.

Прекрасно помню, как все наши, и я в том числе, застегнули молнии до подбородка, услышав, что Гриша не хочет ни сталкиваться, ни быть связанным с детьми и родителями. Он не хочет даже знать истории их болезни. Что он ставит эту границу: он всего лишь человек, который налаживает системную помощь. Это нас просто ошарашило! Ведь мы-то собрались тут для того, чтобы делать именно эти человеческие, душевные, греющие совесть вещи. И вот напротив нас сидит человек, который по собственной воле всё это из своей работы исключает. И нам с ним предстоит работать.

Не могу представить, какое мы на него произвели тогда впечатление: неуправляемая компания друзей, которой надо управлять. Какое же счастье, что он с нами остался. И мы провели эти десять лет вместе.

Григорий Мазманянц стал исполнительным директором фонда “Подари жизнь” в 2007 году. До этого – спасал редкого красного лосося во Всемирном фонде дикой природы. Так назывался его проект. В “Подари жизнь” Гриша собирался проработать один, максимум два года и вернуться в WWF. “Почему, Гриша?” – “Я очень люблю природу”. – “Но ведь дети – тоже часть этого мира, часть природы”. – “Да. И спасти природу – значит тоже помочь детям”. Этот риторический разговор повторялся много раз. Впервые о своем уходе Гриша заговорил в 2009-м, такой был уговор. Но как только выяснилось, что наша Галечка Чаликова смертельно больна, Гриша решил, что фонд не оставит. После того, как Гали не стало, Гриша сделался исполнительным директором фонда, а директором стала Екатерина Чистякова.