Эпоха великих потрясений. Энергетический фактор в последние десятилетия холодной войны - Ольга Скороходова

Острая нужда СССР в валютных поступлениях совпала не только со временем снижения цен на нефть, но и с обострением проблем в советском нефтедобывающем секторе, заложенных еще в предыдущем десятилетии. В этом проявляется поразительная асинхронность в развитии отечественного нефтяного сектора и мирового рынка нефти. В СССР 1984–1985 годы стали временем падения производства нефти (в 1984 г. – на 0,52 %, в 1985 г. – на 3 %), в то время как повсюду в мире наблюдался рост добычи, приведший к ослаблению позиций ОПЕК, перепроизводству нефти и снижению цен. Сокращение добычи в СССР предшествовало и частично совпало с пиком экспорта советской нефти в развитые страны. Этот пик удалось побить лишь в 2019 году. В 1983–1984 гг. он приблизился к 170 млн тонн нефти в год. То, что в 1984 году впервые за 20 лет уровень добычи упал, свидетельствует о том, что СССР наращивал отгрузку в долларовую зону урезая внутреннее потребление, а также сокращая поставки в страны СЭВ.

Приведем несколько примеров, подтверждающих серьезность технических трудностей в советском нефтегазовом секторе. В 1985 году СССР не выполнил обязательства по поставкам жидкого топлива перед Финляндией, более чем на 70 % зависевшей от советского импорта. Аналогичная ситуация сложилась и с поставками газа в Германию. Они оказались на таком критически низком уровне, что возникла опасность отключения автоматической системы подачи голубого топлива на газопроводе «Союз». Как говорилось в срочном донесении на имя замминистра внешней торговли СССР Н. Г. Осипова, 22 февраля 1985 года вместо предусмотренных 146,4 млн м³ в Германию было направлено лишь 98,4 млн м³, что привело к падению давления в газотранспортной системе до 35 бар. На отметке в 33 бар, согласно документу, происходило автоматическое отключение компрессорных станций. Позднее в переговорах с представителями ФРГ эти сбои были объяснены техническими неполадками и погодными условиями, однако восполнить их в общем объеме поставок до конца 1985 года СССР так и не удалось.

Проблемы в советском нефтедобывающем секторе носили одновременно и стратегический, и технический, и логистический характер. Они были родом из 70-х годов, когда бурение и эксплуатация скважин велись нездорово высокими темпами. Это влекло за собой падение дебита скважин и, как следствие, снижение эффективности инвестиций в нефтяной сектор. Так, в 1980–1985 годы при росте вложений на 48 % прирост добычи составил лишь 13 %, в то время как для 1975–1980 годов эти цифры были 41 % и 21 % соответственно (см. Табл. 18). В свою очередь, те темпы роста, которые «спускал» нефтяникам Госплан, были основаны не на оценке геологических и технических возможностей нефтегазового сектора, а на политическом анализе потребностей в валютных поступлениях «здесь и сейчас».

В добавление к нереалистичным требованиям по темпам добычи, нефтяники столкнулись с серьезными проблемами доставки на места уже закупленного для сектора оборудования. Судя по докладу о работе министерства за 1983 года, представленному министром нефтяной промышленности Н. А. Мальцевым в СМ СССР, выполнение плана было просто невозможным ввиду отсутствия важнейших материально-технических ресурсов. Хроническое отставание в снабжении базовым оборудованием, наблюдавшееся на протяжении 1981–1982 года, не было компенсировано в отчетном 1983 году. В докладе министра говорилось, что «даже выделенные фонды не полностью поставляются Госснабом».

Дело было в том, что обычный ритм работы бюрократической машины, когда все основные «свершения» переносятся на вторую половину календарного года, привычный в «рядовых» сферах народного хозяйства, в случае с нефтяной отраслью, которая напрямую зависела от погодных условий Западной Сибири, был просто неприемлем. Привоз оборудования во второй половине года делал невозможным его применение летом, когда работы шли наиболее интенсивно. К тому же доставка чего бы то ни было, не говоря уже о крупногабаритных агрегатах, в конце лета – начале осени сопровождалась большими трудностями: в зоне вечной мерзлоты привоз оборудования должен был осуществляться «по зимникам». Игнорирование климатических и природно-географических условий оборачивалось значительными издержками. Случалось, что целые буровые установки и комплекты оборудования терялись в бескрайних болотах, в которые вечная мерзлота превращается летом и осенью.

В добавление к этому в 1983 году, в рамках всесоюзной программы экономии электроэнергии, нефтяной отрасли был отведен лимит энергопотребления в 1,4 млрд квт, что повлекло за собой частые отключения электроснабжения на местах добычи. Так, на азербайджанских месторождениях зимой 1982–83 года электроэнергия была отключена более 90 раз.

Признанием серьезности сложившегося в отрасли положения на самом высоком уровне может служить тот факт, что по итогам обсуждения доклада Мальцева в феврале 1983 года глава СМ СССР Н. А. Тихонов написал главе Госплана Н. К. Байбакову письмо, в котором указал, что «план по Миннефтепрому на 1983 год не был-таки до конца сбалансирован с материально-техническими ресурсами». Свою, быть может, немалую роль в усугублении кризиса советского ТЭК сыграл и институциональный фактор – а именно большое количество министерств, курировавших разведку, разработку, добычу, транспортировку нефти и газа на внешние рынки, что создавало волокиту и путаницу, способствовало перекладыванию ответственности, снижало действие материальных и прочих стимулов.

Наконец, ограничения в отношении советского сектора, введенные по настоянию США в качестве условия отмены санкций, внесли свой негативный вклад в и без того тяжелую ситуацию в советской «нефтянке», хотя не стоит этот вклад преувеличивать. Да, газопровод «Уренгой – Помары – Ужгород» был запущен в эксплуатацию в срок, а 1984 год стал пиком продаж советской нефти в страны Западной Европы. Но «высокомерный технологический шовинизм» не мог не создать дополнительных трудностей для советских нефтяников, как, например, в этом прямо признался зам. министра торговли В. Н. Сушков на встрече с сотрудниками Исследовательской службы Конгресса США в мае 1982 года. Так, СССР пришлось потратить 356 млн рублей на переоборудование Харцызского завода, где в 1983 году в срочном порядке были запущены две линии нанесения антикоррозийного покрытия на трубы диаметром 1420 мм, необходимые для строительства «сибирской» нефтяной магистрали.

Несмотря на то, что в конце 1982 года санкции США в отношении нефтяного сектора СССР были сняты из-за острой негативной реакции европейцев, де факто ряд ограничений продолжал действовать до 1986 года. На Лондонском саммите «Большой семерки» в 1984 году был окончательно утвержден расширенный список КОКОМ, в который было внесено оборудование «двойного назначения». 13 позиций были запрещены к продаже в социалистический лагерь, включая плавучие доки, газовые турбины, а еще по 64 позициям был ужесточен экспортный контроль. В беседах с представителями различных европейских стран советские руководители, представители министерств неоднократно выражали свое неудовлетворение в связи с сохранением этих ограничений. Однако многосторонний формат ограничительных мер предоставлял их собеседникам возможность снимать с себя и своих правительств личную или прямую ответственность за имеющиеся ограничения, апеллируя к широким обязательствам перед партнерами по НАТО или ЕЭС.