Дипломатия России. Опыт Первой мировой войны - Станислав Чернявский

Российская законодательная база о военнопленных к началу войны основывалась на положениях Гаагской конвенции 1907 г. «О законах и обычаях сухопутной войны», в которой особо оговаривалось «человеколюбивое отношение» неприятельского правительства к попавшим в плен. В рамках этого во многом декларативного международно-правового акта 7 октября 1914 г. в России утвердили Положение о военнопленных. По нему военнопленными считались только «лица неприятельских сухопутных и морских вооруженных сил (кроме шпионов)», подданные воюющих с Россией государств, входящие в состав экипажей торговых судов и сопровождающие неприятельскую армию – газетные корреспонденты и репортеры, маркитанты, поставщики и др. С ними предписывалось «обращаться человеколюбиво», не препятствовать в «исполнении обрядов их вероисповеданий», сохранять при них собственность в неприкосновенности (кроме оружия, лошадей, военных бумаг) и т. д. Военнопленных разрешалось привлекать к «казенным и общественным работам», но «не изнурительным и не имеющим отношения к военным действиям». «Оплате вознаграждением» они не подлежали.

В соответствии с указанным Положением на территории России военнопленных предполагалось содержать при местных войсках в виде команд в ведении тех начальников воинских частей, при которых они состояли. Пищевое довольствие предполагалось «по возможности наравне с нижними чинами русских войск». Высшие офицерские чины должны были кормиться сами из выплат согласно табели окладов жалования по чинам в русской армии от 1 мая 1899 г206.

Огромные потери воюющих государств и беспримерная жестокость, с которой велись боевые действия, показали иллюзорность принятых норм международного права. Более того, масштабы взятых в плен военнослужащих и гражданских лиц настолько превосходили возможности воюющих государств по их содержанию, что они даже гипотетически не смогли бы применить указанное законодательство.

С первых же дней своей деятельности руководство Отдела о военнопленных стремилось обеспечить контроль за тем, как обращаются с попавшими в плен офицерами и рядовыми русской армии. Поскольку испанские дипломаты, взявшие на себя защиту российских интересов в Германии и Австро-Венгрии (не бесплатно!), весьма неохотно посещали места заключения военнопленными, МИД настаивал на плановой проверке концлагерей.

Министр иностранных дел С.Д. Сазонов просил поверенного в делах России в Испании Ю.Я. Соловьева обратить внимание испанцев на следующие вопросы:

«1. Дурное питание, равносильное голоданию, наших военнопленных в Германии.

2. Связанные с жестокими наказаниями за непослушание принудительные посылки пленных на французский и австро-итальянский фронты и другие работы, связанные с военными целями, а также в Болгарию и Сербию на железнодорожные и иные тяжелые работы.

3. Очень желательно добиться от германского правительства заключения соглашения об обмене пленных врачей и санитарного персонала.

4. Мы были бы крайне признательны за возможно частые командирования чинов посольства в разные лагеря для проверки многочисленных жалоб о положении пленных, о которых мы ему сообщаем, Вы могли бы дать мысль об увеличении личного состава посольства в Берлине по примеру американского в Петрограде, к которому ныне прикомандировываются еще новых пять лиц для объезда германских лагерей в России. Все расходы по объездам лагерей посол может покрывать из уже переведенных ему в марте ста тысяч рублей»207.

Результатом этих усилий стало учреждение при испанском посольстве в Берлине специального отдела по делам русских пленных, во главе с особым уполномоченным в звании чрезвычайного посланника. В состав отдела вошли 9 офицеров и врачей испанской армии. Контролирующая деятельность испанского посольства стала носить постоянный характер, и российский МИД чаще получал необходимую информацию о положении дел в местах заключения. В июне 1916 г. посольство Испании в Берлине направило в испанское посольство в Петрограде развернутый отчет по 4 наиболее острым вопросам содержания военнопленных в немецких лагерях.

Здесь, как представляется, вполне уместно упомянуть о той практической помощи, которую оказали России испанские дипломаты и лично король Альфонс XIII208. С первых же месяцев войны российское посольство в Мадриде попало в центр европейской политики, поскольку Испания, объявившая о своем нейтралитете, стала одной из немногих стран, способных выполнять посреднические функции между враждующими сторонами. Ключевым элементом российско-испанских отношений стало тесное гуманитарное сотрудничество, благотворно отразившееся на судьбах многих наших соотечественников.

Российское посольство в Мадриде вело через секретариат короля Альфонса XIII переговоры с Германией и Австро-Венгрией по вопросу об обмене пленными. Разбор дел по защите русских на вражеской территории превратился в годы войны в одно из основных направлений деятельности дипломатического представительства. С осени 1914 г. и почти до конца войны испанские посольства в Берлине и Вене представляли интересы России.

Посол Испании в Берлине Луис Поло де Бернабе, посол в Вене Антонио де Кастро-и-Касалеис, а также посланник в Брюсселе маркиз де Вильялобар относились весьма ревностно к возложенным на них обязанностям. Дипломаты короля Альфонса помогали возвращению россиян всем, чем могли. Благодаря их поддержке многим соотечественникам, испытавшим в пути немало трудностей и лишений, все же удавалось прорваться домой через нейтральную Швецию и русскую Финляндию.

Испанский король принял самое деятельное участие в работе на гуманитарном направлении. При своем личном секретариате Альфонс XIII распорядился создать Бюро помощи пленным, которому за годы войны удалось разыскать и репатриировать 21 тыс. военнопленных и около 70 тыс. гражданских лиц разных национальностей. Немалое число среди них составляли наши соотечественники. Благодаря столь ответственному подходу Альфонса XIII к взятым на себя гуманитарным обязательствам посольства Испании в Берлине и Вене превратились за годы войны в координационные центры работ, направленных на облегчение участи русских военнопленных, а также спасение невинно осужденных российских подданных. Наиболее сложные ситуации контролировались лично королем. Зачастую его вмешательство обеспечивало успех деятельности, от исхода которой зависела жизнь человека.

К февралю 1917 г. Отдел о военнопленных располагал более чем 225 донесениями испанских делегатов, представлявших подробные сведения о посещенных ими 200 лагерях. Полученная информация давала основания для заявления протестов как относительно общего режима того или иного лагеря, так и отдельных военнопленных.

Помимо информирования Министерства о положении военнопленных испанские дипломаты были уполномочены оказывать посильную помощь путем выдачи денежных пособий и приглашением адвокатов для ведения дел лиц, оказавшихся под судом.

С первых месяцев войны МИД пересылал поступавшие в его адрес денежные переводы для военнопленных, ограничив их суммой от 150 до 300 рублей на одно лицо. Деньги перечислялись по телеграфу за счет отправителя, но для военнопленных сделали исключение и отправка проходила бесплатно с дипломатической почтой из Петрограда в Копенгаген. За период с 11 августа по 31 декабря 1914 г. Первым департаментом МИД зарегистрировано 2000 переводов военнопленным в Германии и Австро-Венгрии на сумму около 70 тыс. рублей209.